Лиса. Личные хроники русской смуты. Сергей Стукало

старый город был разрушен, и стены его глиняных и саманных домов взметнулось в воздух страшным пылевым облаком. Сотни тысяч жителей Ашхабада в один миг потеряли своих близких.

      Папа Саша в одночасье стал вдовцом, а маленький Валерка – сиротой.

      От мамы в их памяти осталась её отчаянная просьба: «Меня не будет, а вы берегите друг друга…»

      Похоже, что кто-то там, наверху, услышал эту просьбу и исполнил. Исполнил буквально.

Азербайджанская ССР, г. Баку. Начало шестидесятых

      Прошли годы.

      Мужчины научились жить вместе, исполнив данное любимой женщине обещание.

      Её портрет висел на стене на самом видном месте.

      С окаймлённой аккуратной стальной рамкой фотографии, спрятанной под бликовавшим на солнце стеклом, куда-то поверх их голов смотрела улыбающаяся Мария. По утрам просыпающееся солнышко играло на её устах легкомысленными зайчиками.

      Каждое их утро начиналось с её улыбки.

      Папа Саша так никогда больше и не женился. Он работал на износ, поставив целью своей жизни – дать сыну хорошее образование и выпустить в жизнь достойным человеком.

      По воскресеньям, с самого утра, отец оставлял Валерку и уходил навестить престарелую мать. Иногда он задерживался там до утра.

      Подросший Валерка учился в институте и считал себя совершенно взрослым и уже состоявшимся мужчиной. Через полчаса после ухода отца он закрывал ставни и занавешивал окна. После этого в комнату, «незаметно» для остальных жильцов, юркала замужняя соседка – знойная легкомысленная женщина.

      В тот день отец почему-то вернулся с полдороги и застал воркующих голубков. То ли ему кто-то нажаловался, то ли он и в самом деле что-то забыл, – Валерка так никогда и не узнал.

      Отец рванул дверь с такой силой, что удерживавший её створки хлипкий крючок разогнулся. Валеркин родитель стоял в дверном проёме злой, оскорблённый, с подрагивающим подбородком. Пауза перед предстоящей расправой явно затягивалась. Наверное затем, чтобы женщина смогла одеться и уйти.

      Та, похватав одежду, незаметно удалилась.

      Отец хлопнул ей вслед дверью и схватился за пояс, судорожно расстёгивая его некстати заевшую пряжку.

      – Что за блядство? – с досадой отметил он то ли в адрес пряжки, то ли по поводу увиденного и, оглянувшись на портрет, осёкся. – Хотя бы в память о матери постеснялся здесь притон устраивать…

      – Я её люблю! – не нашёлся с ответом Валерка.

      – Чужую жену любишь? Сопляк! Сколько у тебя ещё таких жён будет?.. – отец рванул наконец поддавшийся ремень и, сложив его вдвое, шагнул к сыну.

      Старая, уже забытая сценка из детства повторилась.

      В Валерке что-то щёлкнуло и его повело…

      Сильно оттолкнув отца, он метнулся к простенку и схватил топор. Детская обида всплыла откуда-то из глубин подсознания, словно чёрное облако, и накрыла его волной дремавшей все эти годы ненависти.

      – Только попробуй!.. – но отец иронично сощурился и шагнул вперёд. Навстречу.

      Штрафбат отступать не умеет.

      – Только