Формула красоты. Станислав Хабаров

«о’кэй» и подписи, его вверху. Но протокол нужен нам не о том. У нас идёт приёмка аппаратуры, и это очень важное дело и будет всё расписано. Для этого мы и приехали в Тулузу.

      – Послушай, Виктор, – говорю я ему, – я тебя очень уважаю. Ты очень хороший человек и специалист. Но дело не в этом. Ты здесь не должен руководить. Нам предстоит принять приборы, идущие в полёт, и это огромный труд, а шоу закончилось.

      – Тогда я подпишусь на чистом листе протокола.

      И он загодя подписывает чистый лист, чтобы вложить его затем в готовый протокол, но так, чтобы его собственная подпись стояла выше всех, и этим нас обезоруживает. Да, бог с ним, пусть покрасуется, лишь бы не мешал.

      В дальнейших поездках делать ему было нечего, и он брал на себя руководящую роль. Сидел не в общей комнате испытаний, где творилось главное действие, а с французским руководством проекта в отдельном кабинете, «надувая щёки», мусоля генеральный протокол, где только слова-слова и графики будущих встреч. Здесь есть возможность подправить состав делегаций и вставить не только свою и своих креатур. В этой поездке его сопровождают двое: Сонька и Сева – цуповский администратор, начинающий своё карьерное восхождение.

      Виктор не забывает о других, в этом нужно отдать ему должное. Только расплачивается за чужой счёт. Зачем нам брать бесполезных сорных людей в редкие командировки? Но в этом венец политики застойного периода. Ведь девяносто процентов итогов присваивают себе руководители и только десять процентов остаётся исполнителям. Пережимая струйку ресурсов, Виктор делает это по-божески, и за это спасибо ему. Наверное, так поступает и мафия и на этом держится. Но я – божий человек и настраиваюсь против него.

      Действует Виктор предельно просто, согласно правилам «дал-взял». На следующей встрече в Москве он не мешал, а предложил по завершению встречи взять такси и отправиться с французами на Ленинские горы, учинить там летучий брудершафт с выпивкой и видами Москвы. Я тогда был изнурён работой и не столько работой, как окружающим её политесом и сразу поехал домой. Французам поездка понравилась. Они и сами во Франции организовывали нам развлечения и оценили по достоинству усилия Крутова.

      По нашим выездным понятиям Крутов был самонадеян и смел, задерживая целый автобус, и пока он гулял с Сонькой по Парижу, вся делегация и прикомандированный к ней сотрудник КГБ были вынуждены перекуривать у машины и ждать, теряясь в догадках.

      Между тем вечерний приём развивался по всем правилам куртуазного искусства. Самые бойкие уже подходили к столам, и официанты наливали им искрящееся шампанское и могли что угодно налить и смешать из разнокалиберных бутылок, больших и маленьких, пузатых, плоских, прозрачных, тёмных, шеренгой выстроившихся на столах. И всё рассыпалось. Первоначальный порядок был нарушен. Гости высыпали и во двор, где были вспомогательные столы и получалось не так на виду. Началась новая кристаллизация.

      Я видел, как возле этой красивой и рослой женщины