(На)следственные мероприятия. Вероника Иванова

идет, а потому медлить не имело ни смысла, ни удовольствия:

      – Что ты там хотел осмотреть? – спросил я, усаживаясь обратно на кушетку и только теперь, опираясь правой ладонью о потрескавшийся пластик, заметил, что пальцы не желают спокойно лежать на месте.

      – Не там, а здесь! – возвестил Ли, возникая у меня за спиной вместе с помесью стетоскопа и тестера, каким обычно пользуются монтеры контуров энергопередачи. – Вот прямо здесь. И тут. И еще во-о-он тут!

      Он и вправду начал тыкать в меня, хорошо еще не иголкой, а чем-то вполне тупым… Поправка: оно все же прокололо меня в нескольких местах, но Брендон успел оказаться вне радиуса досягаемости моих рук, когда онемение прошло резко и окончательно, а лезвие мачете снова сверкнуло у меня перед грудью.

      – А не боишься, что дернусь? – поинтересовался я у Диего. – Прямо вперед и дернусь. Успеешь убрать?

      Он посмотрел на меня своим темным, непроницаемым взглядом и предложил:

      – Попробуй.

      Вообще-то шанс был. Соскользнуть на пол, под ноги верзилы. При удачном стечении обстоятельств я мог вынырнуть сзади вполне себе целехоньким.

      – И попробую.

      – Не надо!

      Девочка шагнула вперед, тут же вспомнила, чем заканчиваются ее приближения ко мне, отпрянула назад, зарделась от смущения и снова отвернулась, шепотом повторив:

      – Не надо…

      – Слово сеньоры – закон, – наклонил голову Диего, убирая свой любимый ножичек.

      – И я хочу, чтобы вы оба вышли. Ненадолго. И не подслушивали! Потому что если я когда-нибудь узнаю, что подслушивали… – Гордая андалузская кобылица снова тряхнула гривой. – У вас больше не будет сеньоры.

      – Но, сеньора миа…

      – Ты же знаешь, Диего: он не сможет не то что прикоснуться, даже подойти ко мне.

      – Не обязательно подходить, чтобы…

      – Он ничего мне не сделает.

      Она говорила так уверенно, что можно было заслушаться. А получалось у нее это настолько хорошо, наверное, потому, что девочка сама верила в собственные слова. Или отчаянно старалась верить.

      – И еще… Можно его во что-нибудь одеть?

      Могу поклясться, ее щеки снова покрылись в этот момент застенчивым румянцем. Телохранитель молча вытряхнул Ли Брендона из халата и кинул условно белую тряпку мне. Потом так же молча вышел за дверь, не отпуская плеча ученого-неудачника.

      – Я… Я должна принести вам извинения, – сказала Элисабет, пока так и не поворачиваясь ко мне лицом.

      – Да ладно. Ерунда. Бывало и хуже.

      – Но вы так сильно расстроились…

      – Все это в некотором роде нарушило мои планы на ближайшее будущее. Конечно, я расстроился. А вас разве не огорчает, когда ваши планы летят под откос?

      Она помотала русой головкой из стороны в сторону, а потом смущенно призналась:

      – У меня нет планов. Совсем нет.

      Ее следовало обнять, крепко-крепко, этого бедного ребенка, но я вынужден был сидеть на кушетке как приклеенный.

      – Вам