Алеф. Пауло Коэльо

происходит. Ей остается только вносить в ежедневник все эти визиты, о которых я договариваюсь у нее на глазах.

      В какой-то момент я прерываю разговор с арабским издателем, чтобы поинтересоваться, сколько стран мне предстоит в ближайшее время посетить.

      – Послушай, ты ставишь меня в дурацкое положение, – раздраженно шепчет по-португальски Моника.

      – Так сколько?

      – Шесть стран за пять недель. Между прочим, эти ярмарки проводятся для книгоиздателей, а не для писателей. Тебе не обязательно принимать все приглашения, ведь я слежу за…

      Тут к нам подходит мой издатель из Португалии, и мы не можем продолжить наш разговор. Мы с издателем обмениваемся ничего не значащими фразами, и я его спрашиваю:

      – Вы случайно не собираетесь пригласить меня в Португалию?

      Он признается, что краем уха слышал наш с Моникой разговор.

      – Я серьезно. Было бы замечательно устроить автограф-сессию в Гимаранше и Фатиме.

      – Если только вы в последний момент не передумаете…

      – Я не передумаю. Обещаю.

      Мы договариваемся о сроках, и Моника записывает в ежедневник: Португалия, еще пять дней. Наконец появляются российские издатели, мужчина и женщина. Моника облегченно вздыхает и тянет меня поскорее в ресторан.

      Пока ждем такси, она отводит меня в сторонку.

      – Ты спятил?

      – Ну да, много лет назад. Ты когда-нибудь слышала о китайском бамбуке? Он целых пять лет представляет собой крошечный росток, тем временем разрастаясь корнями. Но наконец приходит пора, когда вдруг выстреливает вверх и достигает высоты в двадцать пять метров.

      – А что общего между китайским бамбуком и твоим безумным поведением, свидетелем которого я только что была?

      – Позже я поведаю тебе о беседе, которая месяц назад состоялась у меня с Ж. Что же касается бамбука, скажу лишь одно: со мной происходило то же самое. Я много работал, тратил на работу все свое время и силы; я любовно и преданно поддерживал мой собственный рост, – но ничего не происходило. И так было долгие годы.

      – Что значит ничего не происходило?! Ты что, забыл, кем стал?!

      Подъезжает такси. Русский издатель открывает для Моники дверцу.

      – Я говорю о своей духовной жизни. По-моему, я как росток этого бамбука, и теперь настал мой пятый год. Пришло время расти. Ты спросила, не сошел ли я с ума, а я в ответ отшутился. Но по правде сказать, я действительно сходил с ума. Я уже было уверовал, что ни одно из обретенных за эти годы знаний не пустило корни в моей душе.

      На долю мгновения, когда к нам подошли болгарские издательницы, я ощутил рядом со мной присутствие Ж. и тут же понял, что он хотел сказать, хотя внутреннее понимание пришло ко мне чуть раньше, когда, скучая, я пролистывал тот журнал по садоводству. Добровольное заточение помогло разобраться в себе, однако оно имело и побочное действие – тягостное одиночество. Мой мир ограничивался немногочисленными друзьями и перепиской по электронной почте, и мне казалось, что оставшаяся часть жизни принадлежит мне одному. В таком существовании нет