Стилист. Александра Маринина

она знакома с Чистяковым двадцать. Больше половины жизни. Они состарятся вместе, они всегда будут рядом, и, что бы ни случилось, они останутся самыми близкими друг другу людьми. Это утверждение проверено опытом и сомнению не подлежит. И потом, разве сама она без греха? Вот уж нет.

      Короче говоря, Лешкиным родителям она звонить не стала. Но когда уже собралась погасить свет, зазвонил телефон.

      – Настя? – послышался в трубке неуверенный голос.

      Павел Иванович, отец Саши Каменского. Ну и Настин, разумеется, тоже.

      – Да, я слушаю, – ответила она, пытаясь скрыть удивление.

      Каменский-старший звонил крайне редко. С Настиной матерью он развелся, когда Настя была совсем крохой, и с дочерью общался только по большим праздникам, и то по телефону. Правда, после того, как Настя подружилась с сыном отца от второго брака Александром и его женой Дашей, Павел Иванович вроде бы тоже начал звонить почаще. Но все равно он как был, так и остался для Насти абсолютно чужим человеком, к которому она не испытывала ровно ничего – ни симпатии, ни неприязни. Второго мужа матери, своего отчима, Настя обожала, боготворила и всю жизнь называла папой, а Павла Ивановича для нее как бы не существовало.

      – Настя, я звоню, чтобы предупредить… – Павел Иванович замялся. – Там с Дашенькой беда, и твой Алексей поехал Саше помочь.

      – Что с Дашей? – перепугалась Настя.

      – Ну… там… это… – мямлил Каменский-старший, но Настя уже сама догадалась.

      Даша была беременна, четвертый месяц. Наверное, выкидыш.

      – Как это случилось?

      – Не знаю. Саша позвонил примерно часа два назад уже из больницы. Сказал, что Алексей должен привезти какого-то хорошего врача. Заодно попросил меня тебе позвонить, чтобы ты не волновалась. Ты не сердись, Настя, что твоего мужа на ночь глядя из дома выдернули, но Саша в такой панике, он так переживает за Дашеньку. Пусть Алексей побудет с ним. Хорошо?

      – Хорошо. Спасибо, что позвонил, – ответила Настя.

      «Спасибо, что позвонил сегодня, а не завтра, – добавила она мысленно. – Я пришла домой час назад. И, будь у меня другой характер, я за этот час уже с ума сошла бы от волнения, куда это мой муж подевался без предупреждения, даже записки не оставил. А ты, папенька, вместо того чтобы звонить мне каждые пять минут, стараясь поймать прямо у порога, когда я приду, и не заставлять нервничать, звонишь черт знает когда. Кино, что ли, по телевизору смотрел? Твое счастье, что у меня характер спокойный и я в панику не впадаю с первой же секунды. С Дашенькой беда… Меня ты за всю жизнь ни разу не назвал Настенькой. Боже упаси, я не ревную. Дашка – изумительное существо, живое чудо с синими глазами, я сама ее люблю ужасно, и мне трудно представить человека, который мог бы ее не любить. Но ведь я твоя дочь. Или нет? Или я для тебя просто ребенок женщины, на которой ты когда-то был женат, совершенно случайно, по глупости и очень недолго?»

      Но думать о Павле Ивановиче было неинтересно, он слишком мало значил в Настиной