Мушкетеры. Том 2. Тень над короной Франции. Александр Бушков

сдувая мельчайшие пылинки, а потом заводят изящным золотым ключиком, чтобы она произносила банальности, сопровождаемые порой милостивым наклонением головы.

      Выпрямившись после почтительного поклона, д’Артаньян украдкой принялся рассматривать королеву, которую видел впервые. Что ж, герцог Бекингэм, даром что англичанин, отличался тонким вкусом…

      Это была очаровательная молодая женщина лет двадцати шести, с изумрудными глазами и белокурыми волосами каштанового оттенка, белоснежной кожей и ярко-алыми губами – нижняя чуточку оттопырена, как у всех отпрысков австрийского королевского дома. Говорили, что именно нижняя губка придает улыбке королевы особенное очарование, – но сейчас Анна Австрийская не в силах была скрыть самое дурное настроение и даже злость. О причинах этого не было нужды гадать – гасконец понимал, что сам в этот момент был живой причиной, ожившим напоминанием о провале заговора. Как и кардинал Ришелье, стоявший с восхитительно невозмутимым лицом, выражавшим лишь преданность и почтительность как перед королем, так и августейшей испанкой. судя по всему, королева уже успела свыкнуться с мыслью, что вот-вот станет единоличной правительницей страны, избавленной от всякой опеки, неважно, мужа или первого министра, – и крушение надежд вряд ли сопровождалось добрыми чувствами к виновникам этого внезапного краха…

      «Будь ее воля – растерзала бы, гарпия, – подумал д’Артаньян. – Но все же, все же… Какая женщина! Грешно оставлять такую в самом пошлом целомудрии, ничего удивительного, что роль утешителей берут на себя то английский фертик, то Мари де Шеврез…»

      Здесь же присутствовал и Гастон Анжуйский, выглядевший невозмутимым и даже беспечным, но в глубине его глаз таилось нечто, от чего у встретившегося с ними взглядом гасконца невольно пробежал холодок по спине. «если этот молодчик когда-нибудь станет королем, мне конец, – трезво, холодно подумал д’Артаньян. – Пережитого унижения он ни за что не забудет и не простит. Ничего, будем надеяться, что божьей волей – или трудами какого-нибудь смертного – у Людовика все же появится законный наследник. А в случае чего… Уж я-то знаю, как попасть из Беарна в Испанию, что до Англии, то она и вовсе под боком…»

      – Рад вас видеть, шевалье д’Артаньян, – сказал король вяло. – Вы, как мне говорили, от дуэльного шалопайства наконец-то перешли к серьезной службе короне…

      – Заслуги шевалье д’Артаньяна поистине неоценимы, – сказал кардинал. – Кто знает, как могли бы обернуться события, не окажись он в самом центре заговора и не действуй с величайшей сметливостью и хладнокровием во благо вашего величества…

      – Да, я понимаю, – сказал король тем же невыразительным, сонным голосом. – я понимаю, господин кардинал. Провидению для того и угодно было возвести меня на мое нынешнее место, чтобы я мог с полуслова отличать государственной важности дела от… от всех прочих. А здесь речь, без сомнения, идет о важнейшем государственном деле. Примите мою благодарность, шевалье д’Артаньян, вы оказали своему королю неоценимую