Развод с незнакомцем. Алина Кускова

на него неотвратимо, как поезд на Анну Каренину. Выбора не оставалось, и Степанцов залез на сосну.

      – Ай, что творят! – Старушка-соседка покачала головой, увидев забирающегося на дерево Степанцова. – Опять у них мальчишник. Ой, да, кажись, он голый? Надо сходить к Матрене, у нее есть бинокля.

      Старушка сняла очки, протерла их, снова водрузила на нос. После чего галопом понеслась к Матрене.

      – Слазь, сволочь! Тебе все равно никуда не деться, – стояли под сосной бритоголовые.

      – Слазь, как человека прошу! – Они уже сидели.

      – Слазь, будь другом. – Через полчаса они легли.

      Василий неплохо устроился на ветках-лапах сосны, если не считать того, что голые места постоянно кололи иголки. Ничего, думал он, можно представить, что это иглотерапия. Раз – иглотерапия, два – иглотерапия. Если это постоянно повторять, поверишь влегкую. К тому же мужчинам, рассуждал Степанцов, полезен массаж причинных мест. Нет, это не массаж, это иглотерапия – раз, она же два… Ворочаться было невозможно больно, иголки кололись и кололись. Да еще две старые дуры на соседнем дворе принялись вслух обсуждать, какой у него неестественно белый зад и… стыдно сказать что, а они рассуждали на всю улицу. Может, закричать и позвать на помощь? Кто, интересно, прибежит? Эти две бабки. Конечно, они с удовольствием это сделают, вон бинокль откуда-то притащили, разглядывают. Степанцов показал им нехороший жест, хлопнув одной своей рукой под локоть другой. И… потерял равновесие.

      Если одетый человек падает на землю сквозь лапы сосны – это одно дело. Совсем другое, когда через сосновые иглы летит совершенно раздетый человек! От боли Степанцов заорал благим матом.

      Старушки улыбнулись и хлопнули друг друга по рукам:

      – Наконец-то! Гони десятку, Матрена, он так и не продержался двух часов кряду.

      Но то, что Степанцов остался висеть грушей на последней ветке, от них скрывал забор.

      Бритоголовые, успевшие задремать, мигом вскочили на ноги. Но свои Степанцов уже успел задрать. В неудобном положении, уцепившись за ветку ногами и руками, он висел, сам не зная, на что надеясь.

      – Слазь, сволочь! – бегал вокруг сосны Харлам.

      – Слазь, тебе говорят, – подпрыгивал рядом, пытаясь дотянуться до Степанцова, Никитос.

      Ветка под Василием хрустнула.

      – А! – злорадно закричал Харлам. – Никитос, неси пилу!

      – Лучше топором, – посоветовали старушки, забравшиеся на забор, – чтоб одним махом.

      – Одним махом, одним махом, – приговаривая, убежал Никитос.

      Но ни пила, ни топор не потребовались. Ветка хрустнула в последний раз и обломилась. Степанцов гнилым яблоком свалился к ногам Харлама. Тот обрадовался и, решив для начала тряхнуть его за грудки, протянул руки к воротнику. Но на Степанцове не было ни воротника, ни всего остального. Харлам на мгновение растерялся. Василий этим воспользовался, вскочил на ноги и дал деру.

      В это время к сосне прибежал Никитос с топором.

      – Убери свидетелей! – заорал