Царь голод. Леонид Андреев

будто на земле вечная ночь. Ты подумай: вечная ночь! (Кашляет.)

      Царь Голод. Отчего, кашляя кровью, ты улыбаешься и смотришь на небо?

      Рабочий. Оттого, что на моей крови вырастут цветы, и я уже вижу их. У одной богатой и красивой дамы я видел на груди алую розу – она и не знала, что это моя кровь.

      Царь Голод (насмешливо). Ты поэт, мой сын. Уж не пишешь ли ты стихов, по-ихнему?

      Рабочий. Царь, Царь, не смейся надо мною. В темноте я научился поклоняться огню. Умирая, я понял, как прекрасна жизнь. О, как прекрасна!

      Царь, – это будет большой сад, и там будут гулять, не трогая друг друга, и звери и люди. Не смейте обижать зверей! Не смейте обижать человека! Пусть гуляют, пусть целуются, пусть ласкают друг друга – пусть! (Добавляет печально.) Но где путь? Где путь, объясни, Царь Голод.

      Царь Голод (твердо и мрачно). Бунт.

      Рабочий (печально говорит). Через насилие к свободе? Через кровь к любви и поцелуям?

      Царь Голод. Другого пути нет.

      Молчание. Тяжелые вздохи.

      Третий Рабочий (старик, подходит и говорит бесцветным голосом). Ты лжешь, Царь Голод. Так ты убил и отца моего, и деда, и прадеда, и нас хочешь убить. Куда ты ведешь нас, безоружных? Разве ты не видишь, какие мы темные, и слепые, и бессильные. Ты предатель. Это у нас только ты царь, а у них – ты лакей за ихним столом. Это у нас ты носишь корону, а у них ты ходишь с салфеткою.

      Царь Голод (кричит гневно). Молчи! Ты выжил из ума!

      Твердые голоса. Нет.

      – Пусть говорит.

      – Говори, старик.

      – А ты, Царь, слушай.

      Царь Голод (извиняясь, мягко). Простите, дети. Конечно, пусть говорит. Говори, старичок, не бойся.

      Рабочий. Я не боюсь. Я винтик из машины – мне нечего бояться. А зачем ты обманываешь нас? Зачем внушаешь нам обманчивую веру в победу? Разве побеждал когда-нибудь голодный?

      Царь Голод. Да, – но теперь победит.

      Голоса. Необходимо кончить.

      – Так жить нельзя.

      – Лучше смерть, чем эта жизнь.

      – Другого пути нет.

      Первый рабочий. Иначе я подниму мой молот…

      Второй Рабочий. А если есть другой путь?

      Голоса. Какой?

      – Говори! Какой?

      – Он бредит.

      Сближаются вокруг Царя Голода и Первого Рабочего.

      Второй Рабочий. (мечтательно). А если… попробовать… зажечь землю мечтами?

      Смех.

      (Волнуясь и спеша, говорит.) Погодите. Есть другой царь, не Царь Голод. (Испугавшись.) Но я не знаю, как его зовут.

      Смех.

      Царь Голод (говорит покровительственно). Ты поэт, мой сын. Поэты же земли не зажигали никогда. И зажечь ее может только один могучий, один великий и всесильный Царь Голод. Слушайте меня, дети мои! (Опустив голову, говорит угрюмо и сильно.) Здесь ваш старик назвал меня лакеем. Я разгневался, ибо тяжко брошенное оскорбление, – но это правда. Да… я лакей. Я прислужник у сытых. Я наемный убийца в их руках, палач, казнящий