Царь голод. Леонид Андреев

время стоит молчание. Невидимые огни в городе несколько мутнеют, блекнут, и с одной стороны высоко начинает играть и колыхаться беззвучно красноватое зарево. По-видимому, где-то в городе начался пожар.

      Время. Ушла Смерть.

      Царь Голод. Ее позвали.

      Время. Нет, скажи, зачем она убила моего голубя? Здесь на крыше жил голубь, стучал лапками по железу и радовал меня, – а она его убила.

      Царь Голод смеется громко.

      Чему ты?

      Царь Голод. Так. Я очень люблю ее.

      Время. Вот ты смеешься, и я опять не верю тебе. Теперь ты один – скажи мне правду, Царь Голод. Ты великий предатель, ты лжец передо всеми, ты вовлекаешь людей в безумные поступки и потом смеешься над ними. Но сейчас?..

      Царь Голод (произносит торжественно и твердо). Клянусь.

      Время. Ты дашь голодным победу?

      Царь Голод. Клянусь.

      Время. И мне ты дашь покой?

      Царь Голод. Клянусь.

      Время (вздыхает). Я верю тебе. И я ударю в колокол, когда ты этого захочешь.

      Царь Голод. Это будет скоро. Я устал.

      Время. И я устал.

      Утомленно кладет большую, лохматую голову на каменную балюстраду.

      Растущее дерево окрашивает красным его седые волосы и длинную худую руку, лежащую на перилах.

      Царь Голод (так же утомленно садится у ног и кладет голову на его колени. И говорит). Опять у них горит что-то. Но я устал. Я не пойду туда сегодня. Я побуду с тобою. У тебя так тихо.

      Время. У меня страшно.

      Царь Голод. Там еще страшнее. Я был везде, и страшнее всего у человека. Спой мне твою песенку. Время, дай отдохнуть великому и несчастному царю.

      При блеске разгорающегося зарева Время поет тихим старческим голосом.

Песенка Времени

      …Жил на башне голубь – голубь. Стучал лапками по железу – голубь, голубь. Пришла Смерть и взяла голубя. Все падает, все рушится, и все родится вновь. О безначальность, мать моя! О деточки мои – секундочки, минуточки, годочки – о бесконечность, дочь моя!..

      Уже полнеба охвачено заревом, и уже не колышется плавно, а мечется и прыгает оно. Но на башне спокойно и тихо; и печально, с покорностью вызванивают часы, отмечая незримо бегущее время.

      Опускается занавес.

      Картина первая

      Царь Голод призывает к бунту работающих

      Первое, что с силой овладевает сторонним зрителем, – это многоголосый, сложный, но ритмичный шум от работы машин и тысяч приставленных к ним людей. Равномерные тяжелые вздохи паровиков, жужжание и свист вертящихся колес, шелест бесконечно бегущих ремней; глухие, редкие, сотрясающие землю удары больших механических молотов. На фоне этих мертвых, тяжелых, жестоко-неизменных звуков, как будто уже не зависящих от воли человека, – живой, меняющийся, но ритмичный стук многочисленных маленьких молотков.

      Различные по тону и силе звука, они то сливаются в общий, живой, говорливый поток, то разбегаются в одиночку, слабеют, становятся жалобны и тихи – как стая певчих птиц в лесу, разогнанных