Правда и блаженство. Евгений Шишкин

и здешний бухгалтер.

      – Ну-ка, подать мне этого дятла деревянного! – кивнул на окно Семен Кузьмич.

      – Чаю тебе принести? – словно не услышав мужа-начальника, спросила у Лешки гостеприимная Таисья Никитична. – У меня пряники есть и мармелад. Любишь?

      В дверь постучали.

      – Ну! – выкрикнул Семен Кузьмич.

      Осторожно, пригибая голову, мягко, почти на цыпочках, в кабинет вошел огромный широкоплечий верзила в брезентовой робе, с красным, будто после парилки лицом, с татуировкой на руке, буквы разбросаны по пальцам – «Лёня». Заговорил Леня коряво и заискивающе:

      – Мне без справки, Семен Кузьмич, езды нельзя. Промотходы сгрузил… Справку требуют. Из горла рвать будут.

      Семен Кузьмич подскочил к верзиле, закричал ему прямо в красное лицо:

      – Какую тебе справку? Хочешь, я тебе на лбу справку напишу? Я кто тут, крыса канцелярская? Справки диспетчер выписывает!

      Дед выпендривался – и перед женой Таисьей Никитичной, и перед верзилой Леней, и перед внуком, и должно быть, перед самим собою. Лешка гонял чаи.

      – Тася, мать твою за ногу! Где тракторист?

      Трактористом оказался красивый, курчавый парень с большими голубыми глазами, одетый на удивление чисто; в распахе светлой рубашки на груди у него виднелся эбонитовый черный крест с вкрапленными стеклянными камушками.

      – Чё у тя, Петя! – требовал Семен Кузьмич. – Говори!

      – Анька от меня уходит. Дома не ночевала, – по-детски швыркнул носом Петр. – К Соболю, видать, собралась.

      – По кой хрен с тобой не живется?

      – Застукала она меня. С Маруськой с вещевого склада.

      – За голую задницу поймала?

      – Не-е, видела, как мы со склада…

      – Дятел деревянный! – заорал Семен Кузьмич. – В несознанке будь! Неужель коланулся?

      Петр опять швыркнул носом. Лешка с изумлением увидел, как на большие голубые глаза Петра выступили слезы. Он заговорил ломким голосом:

      – Вы потолкуйте с Анькой, Семен Кузьмич. Она вас уважает… Я Соболю по тыкве настучу.

      – Себе настучи! – выкрикнул Семен Кузьмич. – Переманщика надо так опаскудить, чтоб бабе при упоминанье о нем блевать хотелось. Выставить его грязнулей, заразным каким. Шею, мол, по месяцу не моет. В мандавошках весь… А к бабе своей с подходом. В каждой бабе слабина есть. Чего она у тебя любит, Анька твоя?

      – Духи она любит.

      – Ну и купи ей фуфырь! Французских! С Маруськой я перетру, чтоб на рот замок повесила… – Семен Кузьмич вытащил из стола книжку, сунул Петру. – На-ко вот тебе для просвещенья.

      Лешка напрягся, шею вытянул, зрение, как у орла, вычитал: «Половая жизнь мужчины и женщины».

      – О чем книжка, дед?

      – Об том, как правильно с бабами спать!

      – А мне такую?

      – Попозже.

      – Когда уж позже-то, восемь классов кончил! – обиженно вскричал Лешка, припрыгнул на стуле. И тут же, наконец, раскрыл причину своего появления у деда: –