Мастер и Маргарита / Master i Margarita / Der Meister und Margarita. Михаил Булгаков

так история!»

      Да, действительно, объяснилось все: и страннейший завтрак у покойного философа Канта, и дурацкие речи про подсолнечное масло и Аннушку, и предсказания о том, что голова будет отрублена, и все прочее – профессор был сумасшедший.

      [70] Берлиоз тотчас сообразил, что следует делать. Откинувшись на спинку скамьи, он за спиною профессора замигал Бездомному – не противоречь, мол, ему, – но растерявшийся поэт этих сигналов не понял.

      – Да, да, да, – возбужденно говорил Берлиоз, – впрочем, все это возможно!.. Даже очень возможно, и Понтий Пилат, и балкон, и тому подобное … А вы одни приехали или с супругой?

      – Один, один, я всегда один, – горько ответил профессор.

      – А где же ваши вещи, профессор? – вкрадчиво спрашивал Берлиоз. – В «Метрополе»?48 Вы где остановились?

      – Я? Нигде, – ответил полоумный немец, тоскливо и дико блуждая зеленым глазом по Патриаршим прудам.

      – Как? А … где же вы будете жить?

      – В вашей квартире, – вдруг развязно ответил сумасшедший и подмигнул.

      – Я … я очень рад, – забормотал Берлиоз, – но, право, у меня вам будет неудобно … А в «Метрополе» чудесные номера, это первоклассная гостиница …

      – А дьявола тоже нет? – вдруг весело осведомился больной у Ивана Николаевича.

      – И дьявола …

      – Не противоречь! – одними губами шепнул Берлиоз, обрушиваясь за спину профессора и гримасничая.

      [71] – Нету никакого дьявола! – растерявшись от всей этой муры, вскричал Иван Николаевич не то, что нужно. – Вот наказание! Перестаньте вы психовать!

      Тут безумный расхохотался так, что из липы над головами сидящих выпорхнул воробей.

      – Ну, уж это положительно интересно, – трясясь от хохота, проговорил профессор, – что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет! – Он перестал хохотать внезапно и, что вполне понятно при душевной болезни, после хохота впал в другую крайность – раздражился и крикнул сурово: – Так, стало быть, так-таки и нету?

      – Успокойтесь, успокойтесь, успокойтесь, профессор, – бормотал Берлиоз, опасаясь волновать больного, – вы посидите минуточку здесь с товарищем Бездомным, а я только сбегаю на угол, звякну по телефону, а потом мы вас и проводим, куда вы хотите. Ведь вы не знаете города …

      План Берлиоза следует признать правильным: нужно было добежать до ближайшего телефона-автомата и сообщить в бюро иностранцев о том, что вот, мол, приезжий из-за границы консультант сидит на Патриарших прудах в состоянии явно ненормальном. Так вот, необходимо принять меры, а то получается какая-то неприятная чепуха.

      – Позвонить? Ну что же, позвоните, – печально согласился больной и вдруг страстно попросил: – Но умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то, что дьявол [72] существует! О большем я уж вас и не прошу. Имейте в виду, что на это существует седьмое доказательство, и уж самое надежное! И вам оно сейчас будет предъявлено.

      – Хорошо, хорошо, – фальшиво-ласково говорил Берлиоз и, подмигнув расстроенному поэту, которому вовсе не улыбалась мысль караулить