Шипы и лепестки. Нора Робертс

думаю, те, кто продает все эти жуткие тренажеры и рекламирует соблазнительные гимнастические костюмы вроде твоего. – Эмма уставилась на синевато-серые обтягивающие легинсы Паркер и ее серую с розовым маечку. – Сколько у тебя таких прикидов?

      – Тысячи, – сухо ответила Паркер.

      – Вот видишь? А если бы тебя не убедили шагать до посинения и скручиваться в неестественные позы – и так классно при этом выглядеть, – ты не тратила бы бешеные деньги на спортивные костюмы, а жертвовала бы их на добрые дела.

      – Эти легинсы отлично подчеркивают мою задницу.

      – Не спорю. Но никто, кроме меня, не видит твою задницу, так в чем смысл?

      – В собственном удовольствии. – Паркер замедлила шаг и вскоре остановилась, затем спрыгнула с тренажера, протерла его дезинфицирующей салфеткой. – Эмма, что с тобой?

      – Я уже сказала. Я ненавижу эту комнату и все, что она символизирует.

      – Ты и раньше так говорила, но я узнаю тон. Ты раздражена, а это с тобой бывает очень редко.

      – Я раздражаюсь, как любой другой человек.

      – Нет. – Паркер обтерла лицо полотенцем, отпила воды из бутылочки. – Ты почти всегда веселая, оптимистичная, благожелательная. Даже когда стервозничаешь.

      – Я такая? Боже, какая гадость.

      – Ничего подобного. – Паркер подошла к «Бауфлексу» и принялась с кажущейся легкостью качать руки и плечи. Эмма знала, что это вовсе не легко, и, предчувствуя новый прилив негодования, приняла сидячее положение.

      – Я раздражена. Мое раздражение бьет через край. Вчера вечером… – Эмма осеклась, поскольку вошла Лорел – с закрученными на затылке волосами, в спортивном бюстгальтере и велосипедных шортах, выгодно подчеркивающих ладную фигурку.

      – Долой новости, они мне неинтересны. – Лорел взяла пульт и переключила канал. Бормотание диктора сменилось грохочущим роком.

      – Хотя бы сделай потише, – попросила Паркер. – Эмма хочет рассказать, почему она так злится сегодня.

      – Эмма никогда не злится. – Лорел раскатала на полу коврик. – Какая гадость.

      – Вот видишь? – Эмма подумала, что раз уж она сидит на полу, то с тем же успехом можно поделать упражнения на растяжку. – Вы – мои лучшие подруги и все эти годы позволяли мне раздражать окружающих.

      – Может, это раздражает только нас. – Лорел приступила к «скручиваниям». – Мы больше всех с тобой общаемся.

      – Ну и катитесь. Боже милостивый, неужели вы обе измываетесь над собой каждый день?

      – Паркер – каждый, она одержимая. Я – три раза в неделю. Четыре, если есть настроение. Обычно это случается в выходной, но мне пришла в голову идея для омерзительной невесты, и я завелась.

      – Ты уже можешь что-то показать? – спросила Паркер.

      – Вот видишь, Эм, она одержимая. – Лорел приступила к подъемам верхней части тела. – После. Сейчас я хочу послушать о раздражении.

      – Как у тебя это получается? – возмутилась Эмма. – Как будто кто-то дергает за веревку-невидимку.

      – Стальной