Тоже мне новости. Евгений Сабуров

>

      Надо понять,

      что лирика есть приключенье

      души, томящейся в оковах

      и вырвавшейся от жены,

      от той жены, что крошки хлеба

      со стола не вытирает, не

      подшивает вырванной подкладки,

      томится за столом твоих друзей.

      Надо понять,

      в отсутствьи макияжа, в белесой

      ограниченности тела, во всем

      удачливом и глупом постоянстве

      сменять шило на мыло, порывистой,

      томительной работе над тобой,

      душа, надо понять, – одно лишь

      имя Правды.

      Правда – жена души.

      Кто с правдой спит, тот вправду спит.

      Не лирик.

      «Отправимся, отправимся в дорогу…»

      Отправимся, отправимся в дорогу,

      где правде места нет, где ни

      порывам, ни томленью места нет,

      где сладкое развернутое тело

      обдуманного горестного мира,

      где ты, душа, способна быть в тревоге

      за каплю слез,

      где ты – душа,

      и с непривычки вянешь, вянешь.

      Всего так много!

      Отправимся! Отправим в клубах дыма

      сперва частицу по горам полазить.

      Потом, душа, найди свои одежды,

      оденься – и иди.

      В небесном море так много всякого

      и холодеет в облаках признание

      в любви.

      «Вот пересев в лодку-моторку пересекает…»

      Вот пересев в лодку-моторку пересекает

      порт суперкарго угольщика,

      и наругавшись летит вверх тормашками

      над молом он же минут через

      тридцать успеть взять водку

      на всю команду.

      Велеречив проходит поэт с болонкой.

      Та слушает его и кушает гладь пространства,

      заключенную в доме без окон – в небе.

      О, помоги, помоги душе, сладкое тело

      обдуманно-развернутого мира!

      «Вчера я верил во вчера…»

      Вчера я верил во вчера,

      вчера того вчера,

      когда ты приоткрыв глаза навстречу

      касалась грудью моей груди,

      как верил киржак-старообрядец в то, что

      до Петра весь вертоград цвел.

      Сегодня я верю во вчера,

      когда схватила мою руку ты и вытянула

      вдоль своего бедра,

      как верит бедолага-деревенщик в колхозный

      духа взлет, и самый счастливый день,

      день мясорубки, вспоминает ветеран.

      Я верю в счастливые первые дни.

      Я верю во вчера вчера вчера вчера,

      когда нас ещё не было.

      «Ныряем с головой…»

      Ныряем с головой

      в страну вчерашнего дня.

      Там нас любили гибкие раскидистые женщины,

      их ноги подогнутые и подтянутые

      выше головы, когда они курили и

      болтали всякой всячины моря —

      горы вокруг чаши моря.

      Ныряем с головой.

      Сыты по горло нами

      в довольстве и неге

      нас целовали наклоняясь холодные губы

      облаков.

      И приключенье шелестит,

      стуча в стекло окна цветами,

      и суперкарго натягивает штаны и смотрит

      на часы, мотает головой, мол, опоздал —

      будут шерстить.

      «Впрягаюсь в стол и резво, вытягивая шею…»

      Впрягаюсь в стол и резво, вытягивая шею,

      несусь, несу себя, несу свой

      кавардак, свой малый милый хаос,

      тот из которого родится земля,

      черно-зеленые стволы с растресканной

      облупленной корой

      и зарождающиеся на самом кончике, на

      самом пальце ветки гибкие прутики

      и почки, пучки, шевелистики.

      Вперяюсь глазами в носки сапогов,

      упираюсь носками сапогов в невесомую

      нежность путешествия в заозерный

      край, в сырость, в туман,

      грязь-бездорожье, воздух, разрезанный

      свистом обнаженных веток —

      весна.

      «Нет, мне никто не равен…»

      Нет,