Белоручка. Александр Субботин

человеком. И ему не было никакого дела до того, чем занимают себя его гости. Однако имея предпринимательскую жилку и вмиг сообразив, что можно неплохо подзаработать на настроении публики, начал добавлять в меню блюда и коктейли с весьма провокационными названиями. Так, например, появилась сырная тарелка «Робеспьер», сэндвич «Ленин» и гранд-коктейль «Адам Смит», в состав которого входило подчас всё, что оставалось недопитым за день.

      Посетителям нравился такой подход хозяина. Некоторые даже искренне считали, что он является тайным заговорщиком и что приехал из-за границы специально, чтобы продвигать в массы демократию и гуманизм. Конечно, это было неправдой, но всем было всё равно. Главное, что завсегдатаи не роптали, а даже с радостью выкладывали свои кровные за блюда и напитки, которые тут стоили порой в полтора-два раза дороже, чем в среднем по городу, лишь бы только прикоснуться своим языком ко вкусу блюда или напитка, от названия которого исходил специфический революционный душок.

      Войдя в кафе, Престольский сразу заметил того, с кем была назначена встреча. Он сидел в углу, у окна-витрины, и не спеша пил кофе из маленькой чашки. Подойдя к нему и поздоровавшись, Престольский представил Шведа, а затем и человека за столиком:

      – А это Михаил Михайлович Минусов, большой политический деятель – правда, в прошлом – и заслуженный борец за права угнетаемых, – последнюю фразу Престольский сказал как будто с издёвкой, но Минусов этого не заметил.

      Расселись.

      – А что? – вальяжно удивившись, прогнусавил Минусов Престольскому. – Я, кажется, думал, что нас тут будет двое.

      – Ничего страшного, Михаил Михайлович, этот товарищ вполне надёжен. Немного наивен и часто становится рабом идей, но человек большого ума, – заверил Престольский, пока Швед рассматривал своего нового знакомца.

      Минусов был очень специфичный с точки зрения внешности человек. Лет шестидесяти трёх, худощавый и щуплый, словно после тяжёлой болезни. Вообще вид его был какой-то поношенный и пыльный, как будто он никогда не менял не только свой засаленный серый вельветовый пиджак и растянутые на коленях брюки, но и весь потрёпанный образ. Вьющиеся волосы пепельного цвета, заскорузлая небритость, волосы в ушах и носу, исключительная неаккуратность во всём, начиная с длинных грязных ногтей и кончая потрескавшимися на изгибе ботинками, – всё это придавало его фигуре некоторую схожесть со старым чёртом, которого изгнали из ада за ненадобностью или за скверный характер. При этом сам Минусов держал себя необыкновенно гордо, очевидно в душе считая себя если уж и старым чёртом, то хотя бы мудрым, руководящим нерадивым людским племенем. Голос его был резок, глух и очень гнусав. Верно, из-за длины и кривизны носа. Да и глаза его были до невероятности косыми и сердитыми. Густые брови над ними неизменно хмурились, и чудилось, что ещё чуть-чуть – и Минусов начнёт метать