Пиарщики снова пишут (сборник). Софья Лебедева

памяти Андрея еще с юности.

      Вступив на одно из пространств, открытых наслаждению, Андрей вспомнил, что недаром тысячу лет назад арабским поэтам казалось, что любовь и вино – единственное, чем можно одолеть бренность человеческого существования, и к этим темам можно свести всю жизнелюбивую поэзию Востока. «Я знаю время – западня, и смерть там ждет меня, но наслажденьям предаюсь, как будто вечен я», – продекламировал он мысленно строки Абу Нуваса…

      Всякие такие мысли возникали в голове Андрея, когда он в последний раз в жизни лежал на камне для живота в маленькой восточной бане. Если в русской парной думать практически невозможно, то эта баня позволяла даже вспоминать стихотворные строки. «Но если средневековый арабский поэт всегда восхваляет, надо ли на пороге смерти рассуждать о сорока радостях жизни с интонацией бухарского собирателя историй?», – Андрей с ненужной резкостью оторвал живот от теплого камня. Встал и подумал: «Вот и все – теперь начинаю подкрадываться к местам, где пиздец»…

      Купленная по дешевке киргизская лошадь везла его все выше и выше. Она самостоятельно без седока переправлялась через горные реки, инстинктивно раскорячивая копыта против течения. И Андрей пока здорово экономил силы.

      Здесь на Тянь – Шане снежные горы начинались не так, как на Кавказе – нет с трех, а лишь с четырех тыс. метров. В первый день, когда альпинист – смертник и его маленькая лошадка поехали по сплошным снежным полям, Андрей спешился, остановился и пропел, имея внутри себя некую испанскую аккомпанирующую музыку: «Смерть в белых одеждах в белых горах. Смерть в белых одеждах в белых горах…». Это был его ответ «апельсиновой роще старой».

      Но еще до того, как он ощутил ледяное дыхание, нет не смерти – ледника Иныльчек, с ним стало происходить такое, о чем стоит рассказать.

      IV

      Когда будущее кажется туманнее, чем затуманенные контуры гор, Андрей просто вспоминал. О, не всем дано понять, что такое вспоминать, когда идешь один в горах… Добрые слушатели, нетерпеливо ожидающие первой паузы, чтобы немедленно вставить: «Точно – точно! Вот и у меня как‑то был случай…», – это действительно замечательные люди. Что бы с нами было, если бы они после первой же попытки не отбили бы у нас раз и навсегда желание выразить в словах то, что в них уложить не просто?! Большая им благодарность.

      Нельзя сказать, чтобы Андрей был настроен философски. Философа он сам не очень интересует. А Андрей, не взяв с собой зеркала, смотрелся в свою жизнь и пытался увидеть себя. Ну это просто так звучит «пытался», на самом деле он просто считывал свои прежние мысли, словно компьютер из файла, сам поражаясь тому что именно он запомнил в этот файл. Никаких формально – поворотных моментов жизни не вспоминалось…

      Но только здесь в горах сама собой в голове начала составляться странная автобиография. Чтобы развлечь себя, за несколько вечерних привалов Андрей записал ее, чтобы в последний день положить вместо записки, которую оставляют альпинисты на