Пиарщики снова пишут (сборник). Софья Лебедева

пока от ужаса останавливается дыхание и тошнота подползает к горлу именно в этот момент, вдруг… Ты ощущаешь, что создается новый мир, полный золотыми пылинками солнечного света, нежным дыханием ветра, звонким смехом дождя, колыбельной падающего снега, мир, наполненный тобой.

      Удивительно

      …Удивительно, как часто, удивительно как редко… Что толку в словах, если они существуют лишь для того, чтобы прятаться за ними, создавая никому не нужную, глупую слепую орущую никчемным блеском пустоту своих иллюзий. Слой за слоем, год за годом, пеленаясь будто в саване младенец… Кричит, вырывается на свет, но слой за слоем, год за годом, и вот крик уже не так слышен, ткань хорошая дорогая, пеленали с усердием. Дышать, правда, тяжеловато, но это ничего для этого есть много забавных приспособлений: шопинг, тренинг, алкоголь, ну и по списку. Удобно, практично, иногда не дорого, ну, в общем, не дорого, относительно общей стоимости пеленок.

      Рано или поздно он затыкается или я, или мы затыкаемся и молча, наблюдаем сквозь пеленку: радугой раскрывается любовь, запахом дождя приходит нежность, порывом ветра меняется мир вокруг. И, цепляясь за споры, обсуждения, рассуждения, чтобы хоть как‑то спрятаться от стыда, создать себе видимость того, чего у тебя нет, тебя.

      Ненавижу!

      Странная штука ненависть вроде есть, а вроде нет. Бесит и взрывает мозг. Отчаянно стучит сердце: не надо! Остановись! Ну, пожалуйста!

      Черта с два! Разносим все! Пусть мир вокруг будет уничтожен! Все, что создавалось так долго и трепетно, с таким трудом подвергается беспощадной бомбежке. Взрывы сотрясают пространство. "Растоптать! Уничтожить!"

      – Зачем?

      – Я так хочу!

      Ох, как я ненавижу Я! Как бы его уничтожить растереть бы в порошок и развеять по ветру.

      Эгоизм – плохо, эгоизм хорошо – пустая игра слов за которой прячется что‑то смутно – знакомое, едва уловимое, забытое когда‑то в чьей‑то постели. Когда кожей ощущаешь, как течет время, когда можно ртом ловить капли дождя, когда ковыряешь пальцами рыхлую черную бархатистую на ощупь землю, чтобы посадить туда косточку, а потом каждый день выкапываешь ее и смотришь, дала ли она ростки, когда утром захватывает дух от ощущения начала нового дня; когда тебе кажется как прекрасны взрослые в своей свободе!

      И только став взрослым, ты понимаешь, каков обман. Как ты нелеп в своих да и нет, как ты играешь какую то странную роль, чужую. Костюмчик жмет и ботиночки – один маловат, а другой великоват, но ты же взрослый….Ты найдешь себе рациональное объяснение: ответственность за исполнение, самопожертвование ради зрителя, все происходит так как должно происходить и так далее. Вот только зритель один – это ты. Вдруг становится стыдно за костюмчик, за слова, за движения, за все, и чтобы как то отвлечься ты изображаешь.

      Изображаем ненависть! Ненависть к беспомощному себе, ненависть к костюмчику и ботиночкам, ненависть к суфлеру, ненависть к сцене, рано или поздно возникает ощущение, что это не игра: актер вошел в роль. Весь спектакль сыгран тобою и для тебя, зачем?