Родная старина. Василий Сиповский

тучен и тяжел.

      Мало-помалу пришел он в чувство и открыл глаза.

      – Кто тут? Что за речи слышу я? – проговорил он.

      Тогда Владимир Андреевич громогласно возвестил:

      – Милостию Бога и Пречистой Матери Его, помощью сродников твоих, святых мучеников Бориса и Глеба, молением св. Петра и Сергия-игумена супостаты наши побеждены!

      Когда великий князь совсем пришел в себя и понял, в чем дело, то прежде всего благодарил Бога за дарованную русским победу. Узнав о том, как нападение засадного войска на врага повернуло дело в пользу русских, великий князь обратился к Димитрию Боброку и сказал:

      – Поистине разумен ты: тебе всегда должно быть воеводою!

      Поехал великий князь со своими главными сподвижниками по бранному полю. Ужасно было это поле! Было оно устлано убитыми, умирающими ранеными. Казалось, все поле тяжело стонало… Тихо подвигались вперед кони: едва находили они место, где ступать. С поникшими головами, с тяжелой скорбью, со слезами на глазах ехали великий князь и спутники его. Давно ли восходящее солнце озаряло блестящие ряды русских воинов, бодрых, полных жизни и силы? Давно ли лучи его весело играли на блестящих доспехах? А теперь, на закате, освещало оно груды окровавленных тел, лица убитых, обезображенные мучительной смертью, лица раненых, искаженные страданиями, лужи и потоки крови, избитые доспехи, обломки и осколки всякого оружия! Все говорило о страшной жестокости боя: в одном месте убитый русский воин упал на труп побежденного им врага, в другом – убитый татарин лежал на русском; здесь, крепко переплетясь руками и ногами, лежали мертвые татарин и русский, боровшиеся, очевидно, даже в предсмертных страданиях, а там поднималась целая груда тел русских и татар, бившихся в тесной схватке до последнего издыхания. Русская и татарская кровь смешивалась и струилась одним потоком из-под груды тел…

      Перед некоторыми трупами князь останавливался. Увидел он князей Белозерских, отца и сына, – лежали они вместе.

      – Братья, князья русские, – молвил со слезами Димитрий, сдержав коня своего, – молите Господа Бога о нас, да соединит Он нас вместе с вами в будущей жизни!

      Постоял великий князь с тяжелой грустью и перед телом боярина своего Михаила Андреевича Бренка, лежавшего в великокняжеской приволоке.

      – Вот, братья, наш починальник! – сказал Димитрий Иванович, узнав по схиме инока Пересвета. – Без него многим бы из нас пришлось испить здесь горькую чашу от руки татарского витязя!

      Тут же, подле Пересвета, лежал труп его противника, великана-татарина. Многих храбрых князей и воителей узнал Димитрий меж мертвыми. Тяжкая скорбь давила ему сердце, когда ехал он с побоища: он, по словам современника, «умывался слезами» при виде множества погибших. Правда, убитых татар было гораздо больше, чем русских, но и русских легло на Куликовом поле великое множество!..

      Победа была великая, но вместе с тем и скорбная! Из огромного русского войска едва уцелело тысяч сорок. Более двухсот тысяч человек, татар и русских, пало