Ведьмин день. Эдуард Веркин

свинью и уселся на пол. Катька сразу же схватила свинью и стала её качать на руках и утешать. Мне же она сказала:

      – Придурок.

      Я проигнорировал её высказывание, схватил ближайшую пластиковую куклу, свернул ей башку и закинул под кровать.

      – Чего тебе надо? – спросила сестра уже миролюбивее.

      Этих девчонок надо держать в кулаке, дашь слабину – на шею сядут.

      – Скажи мне, Катька, – спросил я. – Ты когда-нибудь с мальчиком целовалась?

      – Нет… – растерянно протянула Катька.

      – Это ты зря, – я мрачно улыбнулся. – Зря…

      – Почему? – обиженно спросила Катька.

      – Потому что ты скоро помрёшь, – совершенно спокойным голосом сказал я. – Коньки отбросишь в северном направлении.

      – Как это? – испугалась Катька.

      – Так. Умрёшь в расцвете лет. Ты кошку белую тут не видела?

      – Видела… – прошептала сестра. – Она на крыше избушки сидела…

      – Какой ещё избушки?

      Катька указала пальцем в окно.

      – Это не избушка, – покачал головой я. – Это не избушка, это обитель зла. Понимаешь, там живёт одна бабка. А она поклялась, что все девочки, которые будут жить в этом доме, умрут, не достигнув тринадцати лет…

      – Врёшь…

      – Когда она была маленькой, ей тринадцатилетняя девочка выбила камнем глаз. И теперь она мстит всем тринадцатилетним девочкам. Смотри, на ночь окно закрой, а то белая кошка придёт за тобой. Белые кошки гораздо страшнее…

      Катька рванула в родительскую комнату. «Мама! – орала она по пути. – Мама!»

      Через минуту в комнату вошли матушка и заплаканная Катька.

      – Ты чего сестру пугаешь? – спросила матушка.

      – Я? – удивился я.

      – Ты, ты. Страшные истории ей какие-то рассказываешь…

      – Страшные истории? Я ей просто сказал, что если она не избавится от прыщей, на неё ни один парень не посмотрит…

      – У меня нет прыщей! – завизжала Катька. – Ты всё врёшь!

      И она кинулась на меня, растопырив пальцы. Но я был ловчее, я увернулся от Катькиных когтей, проскользнул под рукой матери и укрылся в своей комнате.

      Мне полегчало.

      Через некоторое время мать принялась стучаться в дверь, но я не открыл, сделал вид, что меня вроде как нет. Мать сказала, что к ужину я могу и не спускаться, так как она не хочет меня видеть. Я не очень расстроился, я знал, что ко времени ужина мать отойдёт. А пока, чтобы скоротать время, принялся разбирать коробки.

      Но очень скоро мне и это надоело, и я высыпал всё, что было в этих коробках, на пол и улёгся рядом отдохнуть. Я лежал, смотрел в потолок и снова думал о рассказе Гороха, и мне почему-то казалось, что старухин дом как-то подслушивает мои мысли. Я осторожно подкатился к окну и выглянул из-под нижней планки жалюзи.

      Дом стоял на месте. В сумерках он превратился в большое мутное пятно и выглядел мёртвым.

      Потом снизу потянуло чем-то жареным и вкусным, и я спустился к ужину.

      Оказалось,