Римские игры. Юрий Григ

языку, хотя бы в тех случаях, когда дело касается человека. Это же не лось, в самом деле. Да… х-мм… скажите-ка…, а вы когда-нибудь видели кинжал шестидесяти сантиметров в длину и в семь шириной?

      – Что же получается?– спросил Игнаточкин.

      – Хм… Если бы это были времена… ну, например, Александра Невского, я бы сказал…, – Шнитке выдержал выразительную паузу: – Парень заколот мечом, не иначе!

      – Каким еще мечом… что за сказки, в самом деле? – вытаращил глаза Игнаточкин.

      – А вот так-с, сверху вниз. Да-с! Несчастный, вероятно, стоял на коленях, а убийца или убийцы отвели его голову чуть-чуть влево и вонзили меч сверху вниз, вот сюда.

      Рассказывая, Шнитке вскочил со стула, завел руку за спину и ткнул себя оттопыренным большим пальцем в основание шеи.

      – Одно скажу, удар был очень мощным, – добавил он.

      – Думаете, ритуальное убийство? Припоминаю, несколько лет назад…, я тогда только пришел в управление…, одна секта устраивала посвящения. И закончилось это убийством. Только они девственниц убивали.

      – Не знаю, Игнаточкин, не знаю. Мое дело вам факты изложить. А выводы делайте сами.

      Прошло две недели. Две недели, в течение которых были написаны необходимые отчеты, составлены заключения судебно-медицинских и прочих экспертиз, проведены следственные эксперименты и допросы свидетелей. С ними тоже было негусто – разве только три алкаша, которые наткнулись на труп – вот, пожалуй, и все. Но на опознании ни один из троих не признал убитого. Хотя… Игнаточкину в какой-то момент показалось, что старший, бывший вузовский преподаватель, а ныне – спившийся тип (хотя лично старшему лейтенанту он был чем-то симпатичен), узнал беднягу. Во всяком случае, когда ему показали фотографии, он смутился. Впрочем, это неудивительно – так бывает почти с каждым, кто не привык к подобным процедурам.

      Но всё это ни на йоту не приблизило Игнаточкина к разгадке страшной тайны, которая свалилась на него в эти до боли в зубах унылые, осенние дни. Была надежда, что кто-нибудь обратится с заявлением об исчезновении близкого человека. Но тщетно – похоже, несчастный не имел ни родственников, ни друзей. Убитый был «без вести пропавший», но наоборот, то есть, «без вести найденный», что намного обидней, согласись, читатель. Ведь первые обладают существенным преимуществом по сравнению со вторыми: во-первых, сохраняется надежда, что они еще могут найтись; во-вторых, они, в любом случае останутся носителями атрибутов вполне конкретной личности. А с такими, что получается? Часто бывает, так никто и не объявляется, чтобы пролить слезу о безвременно ушедшем. Поэтому, дело это, не успев начаться, было приостановлено, подпортив и без того далеко не блестящую отчетность подразделения и не оставив ничего, кроме досады старшему лейтенанту лично.

      Справедливости ради надо заметить, Игнаточкин не располагал сведениями об одном эпизоде, случившемся поблизости от места, где произошло зачатие этого повествования. Будь он в курсе – неизвестно, каким путем развивались бы события.

      Случилось