Стук… Стук… Стук!... Иван Тургенев

вернулся к своей постели…

      «Стук… стук… стук!»

      Теглев мгновенно перевернулся и сел.

      «Стук… стук… стук!»

      Теглев проворно надел сапоги, накинул шинель на плечи и, отцепив со стены саблю, вышел из избы. Я слышал, как он два раза обошел ее кругом и всё спрашивал: «Кто тут? Кто тут ходит? Кто стучит?» Потом он вдруг умолк, постоял на одном месте на улице, недалеко от угла, где я лежал, и, уже ни слова больше не говоря, вернулся в избу и лег, не раздеваясь.

      «Стук… стук… стук!» – начал я снова. «Стук… стук… стук!»

      Но Теглев не шевелился, не спрашивал, кто стучит, а только подпер голову рукою.

      Видя, что это больше не действует, я спустя немного времени притворился, что просыпаюсь, и, вглядевшись в Теглева, принял удивленный вид.

      – Вы разве куда ходили? – спросил я.

      – Да, – равнодушно отвечал он.

      – Вы всё продолжали слышать стук?

      – Да.

      – И никого не встретили?

      – Нет.

      – И стук прекратился?

      – Не знаю. Теперь мне всё равно.

      – Теперь? Почему же именно теперь?

      Теглев не отвечал.

      Мне стало немножко совестно и немножко досадно на него. Сознаться в своей шалости я, однако, не решался.

      – Знаете ли что? – начал я. – Я убежден, что всё это – одно ваше воображение.

      Теглев нахмурился.

      – А, вы полагаете!

      – Вы говорите: вы слышали стук…

      – Я не один стук слышал, – перебил он меня.

      – Что же еще?

      Теглев качнулся вперед – и закусил губы. Он, видимо, колебался…

      – Меня звали! – промолвил он наконец вполголоса и отвернул лицо.

      – Вас звали? Кто же вас звал?

      – Одна… – Теглев продолжал глядеть в сторону. – Одно существо, про которое я до сих пор только полагал, что оно умерло… а теперь я это наверное знаю.

      – Клянусь вам, Илья Степаныч, – воскликнул я, – это всё одно воображение!

      – Воображение? – повторил он. – Хотите сами убедиться на деле?

      – Хочу.

      – Ну, так выйдемте на улицу.

      VIII

      Я наскоро оделся и вместе с Теглевым вышел из избы. Против нее, по ту сторону улицы, не было домов, а тянулся низкий, местами сломанный плетень, за которым начинался довольно крутой спуск на равнину. Туман по-прежнему окутывал все предметы – и за двадцать шагов почти ничего не было видно. Мы с Теглевым дошли до плетня и остановились.

      – Вот здесь, – промолвил он и понурил голову. – Стойте, молчите – и слушайте! – Я, так же как он, приник ухом – и, кроме обычного, до крайности слабого, но повсеместного ночного гула, этого дыханья ночи, не услышал ничего. Изредка переглядываясь друг с другом, простояли мы неподвижно несколько минут – и уже собирались идти дальше…

      «Илюша!» – почудился мне шёпот из-за плетня.

      Я глянул на Теглева – но он, казалось, ничего не слыхал – и по-прежнему держал голову понуро.

      «Илюша… а Илюша…» – раздалось явственнее прежнего – настолько явственно, что можно было понять: эти слова произнесла женщина.