Путеводитель по пушкинской Москве. Александр Васькин

нежила меня теней прохлада;

      Я предавал мечтам свой юный ум,

      И праздномыслить было мне отрада.

      Любил я светлых вод и листьев шум,

      И белые в тени дерев кумиры,

      И в ликах их печать недвижных дум.

      Все – мраморные циркули и лиры,

      Мечи и свитки в мраморных руках,

      На главах лавры, на плечах порфиры —

      Все наводило сладкий некий страх

      Мне на сердце; и слезы вдохновенья,

      При виде их, рождались на глазах.

      Один (Дельфийский идол) лик младой —

      Был гневен, полон гордости ужасной,

      И весь дышал он силой неземной.

      Другой женообразный,

                                       сладострастный,

      Сомнительный и лживый идеал —

      Волшебный демон – лживый,

                                            но прекрасный.

      Пред ними сам себя я забывал;

      В груди младое сердце билось – холод

      Бежал по мне и кудри подымал.

      Безвестных наслаждений ранний

                                                            голод

      Меня терзал – уныние и лень

      Меня сковали – тщетно был я молод.

      Средь отроков я молча целый день

      Бродил угрюмый – все кумиры сада

      На душу мне свою бросали тень.

      Стихотворение это лучше, чем какая-либо из возможных иллюстраций, передает атмосферу сада, пленившую будущего поэта.

      Пушкин встречался с Николаем Юсуповым после возвращения в Москву в 1826 г., тому есть материальное подтверждение – рисунок художника Николя де Куртейля, запечатлевший поэта в Архангельском среди гостей князя, принимающего поздравления с праздником от благодарных крестьян. Александр Сергеевич бывал в усадьбе и в 1827 г., и в 1830 г. В том же 1830 г. Пушкин публикует в «Литературной газете» стихотворение, посвященное главному вдохновителю и хозяину сада в Огородной слободе, соблаговолившему когда-то допустить в его пределы маленького Александра. Именно к нему, Николаю Юсупову, Пушкин обращается в стихотворении «К вельможе». В этом произведении Пушкин отдает должное князю как одному из ярчайших деятелей своей эпохи:

      Церковь Св. Харитония Исповедника в Огородной слободе, 1880-е гг.

      Из Петербурга не замедлил высказаться и Фаддей Булгарин. Пушкин собирался ответить непонятливым коллегам критической заметкой «Опровержение на критики», но так и не закончил ее. Уже позднее, после смерти поэта, в 1844 г. Виссарион Белинский сполна расплатился с критиканами: «Некоторые крикливые глупцы, не поняв этого стихотворения, осмеливались в своих полемических выходках бросать тень на характер великого поэта, думая видеть лесть там, где должно видеть только в высшей степени художественное постижение и изображение целой эпохи в лице одного из замечательнейших ее представителей».

      А старика Юсупова Александр Сергеевич не забыл. 27 февраля 1831 г. он пригласил его в числе немногих, удостоенных сей чести, на