Пушкинские места России. От Москвы до Крыма. Александр Васькин

заведомо определял Пушкина в число сторонников царя, а как же иначе – получить такое доверие монарха не могло означать ничего иного.

      Та встреча, высвободившая Пушкина из ссылки, выражаясь словами Дельвига, оказалась полезной для его поэзии, дав ему возможность подняться на литературный пьедестал. В сентябре 1826 г. Пушкин приехал на свою собственную коронацию – первого поэта России. Уехавший из Москвы двенадцатилетним мальчиком, он вернулся в родной город «идолом народным»: «Москва приняла его с восторгом. Везде его носили на руках. Слава Пушкина гремела повсюду; стихи его продавались на вес золота, едва ли не по червонцу за стих; "Кавказский пленник", "Бахчисарайский фонтан", "Цыгане" читались во всех гостиных», – вспоминал А.Н. Муравьев.

      Однако нашлись и недовольные, фрондирующей части общества был нужен Пушкин ссыльный, а не свободный, о чем свидетельствовал Мицкевич: «Либералы, однако же, смотрели с неудовольствием на сближение двух потентатов (имеются в виду Пушкин и Николай I. – А.В.). Начали обвинять Пушкина в измене делу патриотическому». И в Москве, и в Петербурге стала известной оскорбительная эпиграмма А.Ф. Воейкова:

      Я прежде вольность проповедал,

      Царей с народом звал на суд,

      Но только царских щей отведал,

      И стал придворный лизоблюд.

      Пушкин вынужден объясняться в стихотворении «Друзьям»:

      Нет, я не льстец, когда царю

      Хвалу свободную слагаю:

      Я смело чувства выражаю,

      Языком сердца говорю.

      Его я просто полюбил:

      Он бодро, честно правит нами;

      Россию вдруг он оживил

      Войной, надеждами, трудами.

      О нет, хоть юность в нем кипит,

      Но не жесток в нем дух державный:

      Тому, кого карает явно,

      Он втайне милости творит.

      Текла в изгнаньe жизнь моя,

      Влачил я с милыми разлуку,

      Но он мне царственную руку

      Простер – и с вами снова я.

      Во мне почтил он вдохновенье,

      Освободил он мысль мою,

      И я ль, в сердечном умиленье,

      Ему хвалы не воспою?

      Я льстец! Нет, братья, льстец лукав:

      Он горе на царя накличет,

      Он из его державных прав

      Одну лишь милость ограничит.

      Он скажет: презирай народ,

      Глуши природы голос нежный,

      Он скажет: просвещенья плод —

      Разврат и некий дух мятежный!

      Беда стране, где раб и льстец

      Одни приближены к престолу,

      А небом избранный певец

      Молчит, потупя очи долу.

      В последней строфе выражены последствия того разговора в Кремле – Пушкин обязан посылать все свои готовящиеся к печати произведения Николаю I, отчитываться перед шефом жандармов о своих поездках, объясняться перед московским полицмейстером