Внук Персея. Сын хромого Алкея. Генри Лайон Олди

это проклятие!

      – Оно не хворь, – поддержал Сфенел, – чтоб перекинуться на наших детей! Проклятие или есть, или его нет. Да хоть сотня Пелопидов заявись к нам очищаться!

      Окажись в мегароне странник-рапсод – сложил бы героическую песнь, уподобив семейный совет Персеидов совещанию богов перед великой битвой. Еще не повержены древние титаны во главе с Кроном-Временщиком. Еще те, кого позже назовут Олимпийцами, собираются тайком – обсудить грядущее сражение:

      Ликом и статью подобен Владыке Аиду, из братьев

      Старший, лоб хмурил Алкей Тиринфянин, на тронос

      Крепкий воссев и кручинясь великой кручиной.

      Смелые речи держал, осуждая его осторожность,

      Электрион, средний брат, Посейдону Морскому подобный,

      Сам не колеблясь, но твердь колебать уж готовый всемерно.

      К действиям всех побуждал, самый юный и сердцем горячий,

      Младший Сфенел, предлагая героям забыть про опасность.

      Был он похож на Зевеса, когда Громовержец вещает,

      Зная уже – ему первому быть меж богами – и хмурясь:

      «Бойтесь, о глупые, тучи – спит молния в туче косматой!»

      И лишь четвертый, в углу притаившись неслышно,

      Мраком сокрытый от глаз, словно Гермий, воров покровитель,

      Молча внимал сей беседе, не зная, чью сторону выбрать…

      То, что Гермий Психопомп на момент Титаномахии[3] еще не родился, рапсода вряд ли бы смутило. Однако бродячего певца в зале не наблюдалось – кто б его пустил? – и совет Персеидов, увы, остался невоспетым.

      – Гони прочь легкомыслие, брат. Глупо будить спящую собаку. До сих пор проклятие Пелопидов дремало, и я не уставал благодарить богов за милость. Но эти братоубийцы…

      Не в силах усидеть на месте, Алкей рывком поднялся с троноса – и поспешил налечь на дубовый посох, с которым не расставался. Высохшая левая нога басилея – память о болезни, перенесенной в детстве – отказывалась держать массивное тело. С годами Алкей еще больше раздался в плечах и сделался грузен, отчего хромота усилилась. Гостей басилей Тиринфа встречал, загодя обосновавшись в кресле. Сидя он выглядел не просто сильным – могучим! – полностью оправдывая имя, данное при рождении. Но в мегароне собрались самые близкие родичи. Прятать изъян было не от кого. Отчаянно заваливаясь на бок, старший сын Персея в волнении ковылял по залу. Тень его, дергаясь, металась по стенам. Огненные блики плясали на лице и плечах. Блестки седины в волосах вспыхивали искрами – и гасли. Сейчас Алкей походил уже не на Владыку Аида, а на возбужденного Гефеста[4], у которого что-то не заладилось в его лемносской кузнице.

      – Как вы не понимаете? Вы, оба?! Наши гости – гром с ясного неба! Проклятье спит – они разбудят его… Стоит их принять, очистить – и Арголида умоется кровью! Я не провидец, но я чую беду…

      Под сандалиями Алкея хрустел песок, которым был посыпан пол.

      – Оставь будущую кровь пифиям, брат. Эти напророчат…

      Встал

3

Битва богов с титанами. Закончилась победой богов и низвержением титанов в Тартар.

4

Гефест – бог огня и кузнечного ремесла. Был хромым на обе ноги. Владел кузницами на Олимпе, Лемносе, Тринакрии.