Шрам. Марина и Сергей Дяченко

в котором оказались булочка и кусочек сыра.

      Писец, по-видимому, раздумывал, не пора ли и ему поужинать – когда в размеренном ритме лошадиных копыт появились вдруг лишние, фальшивые ноты.

      Дилижанс дернуло – сначала вперед, потом как-то неуклюже вбок; неразборчиво, испуганно закричал возница на передке. Топот копыт послышался сзади и сбоку; торговец вдруг побледнел как мел, и рука его, сжимающая лоснящуюся от жира куриную ногу, крупно затряслась.

      Девица удивленно завертела головой; на губах у нее белели приставшие крошки. Писец икнул; Эгерт, ничего не понимая, но чуя недоброе, вжался лопатками в потертую обивку.

      Впереди что-то грузно ударилось о дорогу; дилижанс резко сбавил ход, Эгерт едва не полетел вперед, на торговца.

      – Осади! – зло выкрикнул мужской голос откуда-то сзади. – Осади, стой!

      Истерически заржали сразу несколько лошадей.

      – Светлое небо… – простонал торговец. – Нет… Нет!

      – Что это? – тонко спросила девица.

      – Разбойники, – объяснил писец спокойно, как у себя в конторе.

      Сердце Эгерта, несчастное боязливое сердце, одним судорожным движением прыгнуло вверх, к горлу, чтобы тут же провалиться вниз, к желудку. Он скорчился на сидении и плотно зажмурил глаза.

      Дилижанс качнулся и стал. Быстро и умоляюще забормотал возница, потом вскрикнул и замолчал. Дверцу дилижанса рванули снаружи:

      – Открывай!

      Эгерта тряхнули за плечи:

      – Молодой человек…

      Он через силу открыл глаза и увидел над собой бледное лицо с огромными, часто моргающими глазами.

      – Молодой человек… – прошептала девушка. – Скажите, что вы мой муж… Пожалуйста… Может быть…

      И, повинуясь инстинкту слабого, который ищет защиты у сильного, она схватила Эгерта за руку – так утопающий хватается за трухлявое бревно. Взгляд ее полон был такой мольбы, такой истовой просьбы о помощи, что Эгерту стало горячо, как на раскаленной сковородке. Пальцы его зашарили на боку в поисках шпаги – но едва коснувшись эфеса, отдернулись, будто обжегшись.

      – Молодой человек…

      Эгерт отвел глаза.

      Дверцу дернули снова, кто-то снаружи выругался, свет в тусклом окошке закрыла чья-то тень:

      – А ну, открывай!

      От звука этого голоса Солля затрясло. Ужас накатывал волнами, и каждая новая волна перехлестывала другую; холодный пот струился по спине и по бокам.

      – Надо открыть, – флегматично заметил писец.

      Торговец по-прежнему сжимал в кулаке куриную ногу; глаза его выкатились на самый лоб.

      Писец потянулся к дверной защелке; в этот самый момент девушка, отчаявшись найти помощи у молодого человека Эгерта, увидела вдруг темную пустоту под противоположным сидением.

      – Минуточку, – примирительно говорил писец тем, кто ожидал снаружи, – защелку заело, минуточку…

      Одним ловким движением девушка вкатилась под скамью, и облезлая ткань, покрывающая сиденье,