Последний солдат Третьего рейха. Дневник рядового вермахта. 1942-1945. Ги Сайер

что, здесь заночуем? – спросил молодой солдат, сидевший рядом со мною. Мы окинули друг друга встревоженным взглядом.

      – Плевать мне, что делают другие, – сказал Гальс, открывая котелок. – Я и с места не сдвинусь.

      – Ты просто вспотел, вот и болтаешь. Погоди, когда остынешь: тебе придется шевелиться, если не хочешь замерзнуть насмерть.

      – Черт, – сказал Гальс, не поднимая головы. – Нога болит.

      Я достал котелок. Заранее приготовленные обеды, которые нам дали раньше, уже давно остыли и замерзли в металлической посуде; теперь содержимое напоминало какую– то требуху.

      Все солдаты сделали то же самое открытие.

      – Проклятье! – сказал Гальс. – Но разве можно выкинуть?

      – А вы что думаете? – задал кто-то вопрос фельдфебелю, который разглядывал содержимое своего котелка.

      – Эти мерзавцы, наверное, подсунули нам гнилье какое-то.

      – Или недельную порцию объедков. Невероятно. В этом городе хватило бы еды, чтобы накормить дивизию.

      – Есть невозможно… Застревает в зубах!

      – Придется часть оставить.

      – Нет, не придется, – прорычал, обращаясь к нам, фельдфебель. – Дорога дальняя, а еды и так не слишком много. Выбросите мясо, если не нравится, и ешьте все остальное.

      Гальс, никогда не отличавшийся привередливостью, засунул в пасть нечто, напоминающее котлетку. Две секунды спустя он сплюнул в снег.

      – Тьфу! Какая гадость! Эти гады, наверно, сварили большевика.

      Несмотря на отчаянное положение, мы расхохотались. Гальс, который уже давно предвкушал обед, видя, что произошло с пищей, впал в бешенство. Учитывая его габариты, подобные сцены всегда производили впечатление. Выкрикивая проклятия, он со всех сил пнул котелок; тот пролетел над сугробом и упал. Последовало молчание, кто-то рассмеялся.

      – Теперь тебе полегчало? – спросил молодой солдат, стоявший рядом со мной.

      Гальс повернулся, но ничего не сказал. Затем он пошел, чтобы поднять котелок. Я начал поглощать смесь, заправленную гнилым мясом. Гальс совсем упал духом. Он собрал содержимое котелка, разбросанное по снегу. Несколькими минутами позже, проклиная судьбу, мы вдвоем поглощали мой паек.

      Фельдфебели назначали караульных. Перед нами встал вопрос: где провести ночь? Уже и так закоченевшие, мы не знали, куда пристроить спальные мешки. Одни вырыли ямки в снегу; другие устроили себе нечто вроде шалаша, используя солому, предназначенную для лошадей; третьи грелись от лошадей, которых заставили лечь. Мы не впервые проводили ночь под открытым небом, но всегда была хоть какая-то защита от холода. Мысль о том, что придется спать среди поля, наводила на нас ужас. То здесь, то там обсуждали положение. Предлагали идти, пока не попадется на пути какая-нибудь деревня или хотя бы дом. Говорили, что, если мы останемся на месте, до утра половина из нас не доживет.

      – До деревни не меньше трех дней пути, – сказал фельдфебель. – Надо постараться устроиться получше и спать в таких условиях.

      – Если