Воспоминания о счастье. Джулия Джеймс

выражение.

      – А что вы пьете, мистер Казандрос? – с легким придыханием спросила она.

      Софи увидела, как изменилось его лицо, когда с него исчезло прежнее безучастное выражение.

      – Никос, – мягко поправил он ее, как будто они были одни в комнате. – Если я должен называть тебя Софи.

      Легкая улыбка тронула уголки его губ.

      – Я пью сухой мартини. Это… приобретенная привычка.

      – Софи, поверь, тебе не понравится этот напиток, – произнес Эдвард Грантон.

      – Сладкий мартини может быть очень приятным на вкус, – возразил Никос.

      Она улыбнулась:

      – Отлично! Я хочу попробовать сладкий мартини, папочка!

      О черт, она снова произнесла слово «папочка». Взгляд ее метнулся к Никосу – он рассматривал ее лицо. Нет, даже больше чем лицо.

      Его взгляд прошелся по ее телу, и Софи поняла, что не зря столько времени провела перед зеркалом.

      Персиковое платье было одним из ее любимых. Цвет его просто изумительно гармонировал с оттенком ее кожи и волос, а материал был настолько легким, что эффектно обрамлял ее фигуру, изящно очерчивая силуэт. Оно не было чрезмерно открытым, но подчеркивало все изгибы ее тела.

      Сейчас, когда Никос Казандрос окинул опытным взглядом ее фигуру – скольких женщин он вот так рассматривал, решая, подходят ли они ему или нет? – она знала: то, что он видел перед собой, ему определенно нравилось.

      Очень нравилось.

      Софи улыбнулась со смешанным чувством радости и облегчения.

      Я хочу ему понравиться.

      Он был столь далек от нее.

      На секунду ее сердце наполнилось смятением, вызванным осознанием разделяющей их пропасти.

      Но затем взгляд Никоса встретился с ее глазами, пелена задумчивости спала. И на ее месте…

      Софи не могла вздохнуть. Казалось, будто ей больше не нужен кислород. Все, что ей сейчас было необходимо, – это взгляд Никоса.

      Она слышала не раз выражение «и мир остановился», но только теперь в полной мере осознала его значение. В течение одного невыразимо прекрасного момента они просто смотрели друг на друга, чувствуя, что в мире, помимо них, ничто больше не су ществует – или не имеет значения.

      Затем, словно бы издалека, Софи услышала голос отца:

      – Софи?

      Она моргнула, прогоняя наваждение. Все снова шло своим чередом. Оказывается, отец протянул ей бокал со сладким мартини. Она приняла его и опустила голову, желая только одного – сделать большой глоток прохладного напитка.

* * *

      Никос сделал глоток сухого мартини. Он сможет с этим справиться.

      Черт, если он вначале сравнил Софи Грантон с нежным персиком, то сейчас он не мог даже подобрать подходящее для нее описание.

      Разве только – сногсшибательная красавица.

      Но не в том смысле, в каком эти слова обычно понимаются. Не из-за чрезмерно откровенных нарядов, непосредственно влияющих на мужское либидо. Софи Грантон затронула какие-то глубинные чувства Никоса, которые дремали до этого момента.

      Ее платье и блестящие, мягкие волосы поразили его в точку, над которой можно