Реквием «Вымпелу». Вежливые люди. Валерий Киселёв

курил одну сигарету за другой.

      Часа через два после взлёта, в момент, когда мы должны были подлетать к границе СССР, неожиданно распахнулась занавеска, разделяющая салоны, и появился один из бородачей. На посадке с ним беседовал Валера, и он ему не понравился. Хотя ничего особенного из себя он не представлял, но… Единственно, что замкнутый и неразговорчивый. С ним вообще пообщаться не удалось. Кто он такой и чей сват, брат, родственник, – разобраться мы тоже не смогли. Он на мгновение остановился, увидел безмятежно спящих людей, двинулся вперёд. Я отложил книгу и, не отрываясь, смотрел ему в глаза…

      Вдруг он прыгнул на Первушкина… Я выхватил пистолет. Но всё уже закончилось. Даже я не успел уследить, как Юра ловко подсёк ему ноги и, толкнув в спину, отправил в полёт прямо в объятия Валеры. Поэтому мне показалось, что он «прыгнул». Валера только этого и ждал. Сцепив его в богатырских объятиях, не позволяя ему шевельнуться, стал сдавливать сильнее. Сзади уже был Юра, осматривая карманы и блокируя руки. А спереди я, с пистолетом около его бороды. Бородач захрипел. Рядом с полковником сидел переводчик. Я обратился к нему:

      – Спросите, куда он идёт? И чего хочет?

      Переводчик от неожиданности никак не мог подобрать нужные слова, наконец, он выдавил из себя фразу на фарси.

      – Он хочет в туалет…

      – Им же объяснили, что туалет в хвосте салона… Переведите ему!

      – Он понял, понял.

      На всякий случай, ещё раз осмотрев одежду бородача и дружелюбно улыбнувшись, мы отпустили его обратно.

      Я через шторку видел, как он, пошатываясь, добрёл до своего места и сел. «Пописать, наверное, он успел, когда его прихватили Валера и Юра, а у носа он увидел ствол пистолета», – зло думал я.

      Немного подождав, как будто разминая ноги, я вышел в салон с пассажирами и медленно пошёл посреди кресел. Большинство детей и женщин спали. Спали и многие мужчины. Те, кто обратил внимание на моё движение по салону, безразлично и спокойно смотрели мне в глаза не отводя взгляда. Всё было спокойно. Я вернулся назад, сел в кресло и только теперь меня «забил мандраж».

      Я понимал, что ничего не случилось, но от произошедшего всё внутри меня кипело и клокотало. Сердце стучало, как бешеное. Выпросив у полковника сигарету, двумя затяжками её прикончил. Скорик, наоборот, успокоился. Всё произошло на его глазах. Как будто бы от толчка самолёта в воздухе вошедший человек упал, его нежно подхватил случайный пассажир, оказавшийся на пути. Отряхнули, похлопали по плечу, пожали руку и осторожно проводили обратно… Полковник осознал и понял: «Просто так захватить самолёт, а тем более его куда-то угнать, не удастся…» После чего он достал ещё одну сигарету и выкурил её уже с удовольствием.

      Самолёт продолжал ровно гудеть, пробираясь сквозь плотные облака.

      Вышел командир корабля.

      – Кабул не принимает. Очень плотная облачность… Будем садиться в Ташкенте. – А затем, склонившись ко мне, проговорил: «Как будто вы накаркали плохую погоду… Да я шучу, шучу!»

      Нам