Атланты. Сергей Викторович Пилипенко

обычной  вспашкой  какого-то участка поверхности с той лишь разницей, что  вместо орудия  пахоты использовалось оружие теплового взрыва,  а вместо поверхности – гладь льдов и часть занимаемой парной территории деревьев и кустов.

      Все поднималось вверх и исчезало в огромной по своему масштабу проделанной дыре. Но это никого не смущало. Было ясно и так, что это лишь небольшая часть обыденной протекаюшей  работы тех, кто заставил планету впервые вздрогнуть от произведенного насилия с их стороны.

      Так продолжалось до исхода настоящего дня. Наконец, опоясавшая полюс линия, отделявшая льды  от непосредственно материкового грунта, была сделана, и  все с облегчением вздохнули.

      – Но этого мало, – с огорчением произнес командир, осматривал своих подопечных, – придется поработать вручную, – и он посмотрел еще paз  на лица собравшихся в кают-компании.

      Никто не проронил ни слова. Все понимали необходимость такого заключения,  но все же неугомонный Август спросил:

      – А нельзя ли перенести  это дело на  завтра?

      – Почему же, можно, – ответил Основной, – только давайте сначала за оставшееся время выработаем план действий.

      И все склонили головы над параметрической картой местности, как бы желая поближе рассмотреть свой участок работы на следующий день.

      Спустя полчаса совещание было закончено, и состав экипажа разошелся по своим отсекам. Был назначен новый дежурный из числа не особо занятых в завтрашней операции.

      Командир, мысленно освободившись от дел, облегченно вздохнул  и, откинувшись на спинку кресла, закрыл на  минуту глаза.

      – Как хорошо, – думал он про себя, – вот так расслабиться и ни о чем не думать. Все-таки, как ни говори, а усталость и годы берут свое.

      У него не было семьи где-то там на своей планете. У него не было какого-нибудь имущества или каких-то материальных ценностей.

      0н сам по себе представлял и нес какую-то  особую ценность. Ценился ум и рабочие качества, невзирая на что-то еще.

      Даже эмоции выглядели вовсе безобидно. Да, и кому они были нужны.

      Все  прошедшее с  ними ранее показывало, что живое умное существо не заслуживает недооценки своих  усилий в области здравого смысла. А эмоции как раз и являются такой недооценкой…

      Прошло два дня их безымянного участия в стратосфере другой, инородной   по своему  структурному составу  планеты.

      Что сделано и что не сделано – об этом  судить  им самим. Никто не торопил,  никто не приказывал.

      Но был ум или здравый смысл, который  все-таки подгонял возродить самостоятельное живое. И это все понимали. Без слов, без каких-то уговоров. Молча, просто глядя друг другу в глаза. Мысли не требовали того скудного доктрического описания. Они проносились между обладателями умственных начал и простирались до самой последней молекулы в анатомической консервации тел.

      Есть что, более совершенное, нежели это?

      Вряд ли. Только Разум способен овладеть всем и разобрать по самым мельчайшим частицам все то, что его же окружает, подготавливает к чему-то и взаимообязывает