Шестьдесят рассказов (сборник). Дино Буццати

спрашивал Пьетро, – когда же ты поведешь меня на дело?

      – А, – отвечал Планетта, – когда-нибудь на этих днях мы заварим хорошую кашу. Я созову всех товарищей, и ты вдоволь потешишься.

      Но дни проходили все так же.

      – Атаман, – говорил мальчик, – я узнал, что завтра внизу, в долине, проедет карета богатого купца Франческо, у которого карманы набиты деньгами.

      – Купца Франческо? – переспрашивал Планетта, не проявляя, однако, ни малейшего интереса. – Мне очень жаль, но я знаю его давным-давно. Уверяю тебя, это старая лиса; когда он отправляется в дорогу, он не берет с собой ни единого скудо. Хорошо еще, если на нем будет хоть какая-нибудь одежонка: так он боится воров.

      – Атаман, – говорил мальчик, – я узнал, что завтра проедут две телеги, груженные всякой всячиной. Что ты на это скажешь?

      – В самом деле? – переспрашивал Планетта. – Всякой всячиной? – И больше не произносил ни слова, словно речь шла о чем-то таком, что было ниже его достоинства.

      – Атаман, – говорил мальчик, – завтра в городе праздник, туда наедет тьма народу, кареты, многие из них будут возвращаться ночью. Может, что-нибудь сообразим?

      – Когда вокруг тьма народу, – отвечал Планетта, – лучше не высовываться. По праздникам полным-полно жандармов. Не стоит рисковать. В такой вот день меня и зацапали.

      – Атаман, – сказал мальчик несколько дней спустя, – признайся, с тобой что-то случилось. Ты не хочешь идти на дело. Ты даже на охоту больше не ходишь. И с товарищами не желаешь повидаться. Должно быть, ты болен, вчера тебя, кажется, опять лихорадило, ты все время сидишь у огня. Почему ты не скажешь мне все как есть?

      – Может быть, я чувствую себя и не совсем хорошо, – улыбнулся Планетта, – но это вовсе не то, о чем ты думаешь. Ладно, коли тебе так уж приспичило, я скажу. По крайней мере ты от меня отвяжешься. Надо быть ослом, чтобы марать руки ради нескольких золотых. Когда я иду на дело, оно должно того стоить. Так вот, я, к слову сказать, решил ждать Большого Конвоя.

      Он имел в виду Большой Конвой, который раз в год, всегда точно двенадцатого сентября, отвозил в столицу груз золота – подати, собранные в южных провинциях. Конвой под трубные звуки двигался по главной дороге, сопровождаемый цоканьем подков лошадей, на которых восседали до зубов вооруженные гвардейцы. Большой Императорский Конвой с громадной железной каретой, доверху набитой монетами, сложенными в бесчисленные ящики. Он виделся разбойникам в счастливых снах, но за сто лет никому не удалось совершить на него безнаказанное нападение. Тридцать разбойников было убито, двадцать упрятали за решетку. Никто больше не осмеливался и подумать ни о чем подобном. А между тем подати росли и вооруженная охрана увеличивалась. Спереди и сзади скакали егеря, по бокам – солдаты, оружие было теперь роздано даже кучерам, конюхам и лакеям.

      Впереди всех ехал герольд с трубой и знаменем. Немного позади него – двадцать четыре егеря с ружьями, пистолетами и саблями. За ними – железная карета с выпуклым императорским гербом, в которую было впряжено шестнадцать лошадей. Еще двадцать четыре конных егеря