Великолепная десятка: Сборник современной прозы и поэзии. Коллектив авторов

от родичей отбилась… Жил себе,

      пожёвывая силос, и считал, что так заведено: утром просыпаться

      от росы, выпав из дупла, невольно охать, рыбину насаживать на

      ноготь – из ручья, не замочив трусы; прочитав по тёпленьким следам,

      что опять забрёл с проблемой пищи незарегистрированный хищник,

      сочинять бамбуковый капкан; раздувать от молнии костёр или греться

      в ритуальном танце, на мигалки орбитальных станций, то есть к богу,

      устремляя взор; вечером, прослушав какаду, думать, что его не

      переспоришь…

      …Крепко спит под пальмой новый сторож в старом ботаническом саду.

      Предчувствие полёта

      В старости

      нет вопросов

      к своей отчизне.

      Скоро взлёт.

      Ты – шарик.

      Тебя надули.

      (Если доктор

      даст две недели жизни,

      надо просить в июле)…

      Нет, кроме смерти,

      какой-то другой

      свободы.

      Можно всмотреться,

      сделать ещё попытку

      и разглядеть,

      как в небо

      с восторгом уходят

      шарики-души

      тех,

      кто ослабил нитку…

      Вероника Сенькина. Вдох и выдох

      г. Москва, Россия

      Я не остыла…

      Я не остыла – просто

      устала драться.

      Я не люблю ни шахматы,

      ни корриду.

      Раньше? Так раньше, рыцарь,

      мне было двадцать.

      Всё было как-то проще:

      и вдох и выдох…

      К музыке я, конечно,

      неравнодушна,

      просто нечасто слушаю

      «хэви металл».

      Мне бы такое что-нибудь

      повоздушней,

      что-нибудь повальсовей…

      ага, вот это…

      Милое «раз, два, три»

      ностальгией бравой,

      острым клинком пронзит

      временную бездну.

      Штраус, Вы, как всегда,

      оказались правы:

      жить – это очень больно,

      но интересно.

      Первое января

      приведёт второе,

      третье, потом четвёртое,

      как по нотам.

      Каждой эпохе памяти –

      по герою.

      Каждой жене Артура –

      по Ланцелоту…

      Снова зима похожа на ту…

      Снова зима похожа на ту: точь-в-точь,

      только тогда и мама жила и дед…

      С маминых губ слетавшее слово «дочь»

      было дороже света, нужней побед

      всяческих, переполненных волшебством.

      Нынче же чудеса меня – не берут.

      Всё по-другому стало: и дом – не дом,

      ждут меня больше там, где меня не ждут…

      Всё изменилось: милости божьей нет

      с той стороны, где жажда по ней сильна.

      Как же мне ясно снится ночами дед!

      Как же я мало им наяву жила…

      Холодно, мама, холодно, хо-лод-но…

      Зябко-то как, согреться бы, осмелеть.

      Страшно-то как бороться со мглой одной,

      и заблудиться – страшно и заболеть,

      и