Русский остров. Альберт Григорьевич Горошко

парень с волосатой родинкой на лбу. Он просто взял из рук моего соседа книжку, посмотрел и сунул обратно.

      – Трешь товарища? – спросил он и захохотал. Ворона покраснел, но ничего не ответил.

      Я смотрел на долговязого наглеца. Он был явно не в себе от количества алкогольных паров.

      – Что смотришь, кепка? – проворчал он и потянулся ко мне, но в этот момент самолет перелег на другое крыло, и длинный полетел на другой ряд. Там его подхватили дружки и усадили на место. Я подавил в себе волну адреналина и стал смотреть в окно на горы облаков далеко под нами. Тень самолета металась по их рельефу, как неутомимый зверь.

      В салоне тем временем царило веселье. Ребята вставали, ходили в проходах, кучковались там, где появлялось спиртное. Стюардессы разносили обед. Еда в небе – вареный рис с курицей и газировка – пришлась всем по душе, ведь уже сутки мы не ели горячего. Мы летели навстречу солнцу, пролетая часовые пояса с запада на восток. Очень быстро наступивший день перешел в вечер. Внизу плавно текли бесконечные горные хребты, мы, казалось мне, пролетали где-то над незнакомой планетой. Я очень надеялся рассмотреть Байкал, но хребты так и не кончались, пока совсем не стемнело.

      3

      Под утро мы приземлились и пересели на электричку, которая еще в темноте доставила нас в Экипаж. В кустах и траве по обочинам дороги светились огоньки – это были светлячки. Мы остановились у каких-то ворот без вывески и продолжали рассказывать анекдоты. Казалось, что их источник не иссякнет до конца дней. Утренний холод или волнение заставляли меня дрожать, и я говорил нарочито громко, подавляя в себе непонятный страх. Строем нас привели в огромную палатку-шатер, где мы добили наши съестные припасы. Я умудрился съесть на пару с Вороной палку сырокопченой колбасы, которая под конец просто обжигала рот, и даже длинный свежий огурец не мог потушить разгоревшийся во рту пожар. Все предлагали друг другу консервы, печенья, курицу, шоколад и, в свою очередь отказывались от угощенья, давясь собственными запасами. Продукты надо было съесть, ибо знающие люди говорили, что на месте все аннулируют.

      Рассвело, нас построили в четыре колонны и повели в Экипаж. На подходе нам попадались группы морячков, которые в ногу шагали за своими командирами, оборачивались, махали руками, спрашивали, откуда мы и куда. В наших рядах появилось и стало множиться таинственное и гордое словосочетание "Русский Остров". Говорили, что всех нас отправят туда в учебку. Учебка. Что это? В любом случае, это должно быть хорошо, ведь учиться – это не бегать в противогазе марш-броски и не топтать плац.

      – Куда вас? – крикнул в очередной раз встречный матросик.

      – На Русский! – бодро отозвалось несколько голосов.

      – Вешайтесь! – сказал матрос и провел большим пальцем вдоль шеи, щелкнув под левым ухом. В ответ мы промолчали, поняв его слова и жест как сами собою разумеющиеся вещи – нам дают понять, что мы салаги.

      В Экипаже нас поселили в одной из казарм, где стояли трехъярусные кровати