Фантум 2012. Локальный экстремум (сборник). Коллектив авторов

короткие повелительные комментарии, голос становится тише, слова начинают путаться.

      – Запись пойдёт моноблоком. С твоим диском хватит часов на десять. За это время я точно проснусь. Или не проснусь. Смешно, да?..

      У меня в горле ком размером с баскетбольный мяч. И тут я замечаю деталь, совершенно неуместную в этом хирургически чистом будуаре. Разум, ища спасения, цепляется за неё.

      – Косточка. От персика.

      Обычная такая косточка. Лежит едва не по центру стола.

      – Это память о лете. О том, что я хорошо провела это лето, ела фрукты. Знаешь, Миш, – она на секунду приоткрывает подёрнутые поволокой глаза, – если бы не ты, у меня было бы очень скучное лето.

      Она прижимает к уху трубку сенсофона. Спустя секунду индикатор мигает зелёным – запись началась.

* * *

      Аля спит. Чёрные волосы разлетелись по подушке. Капельки пота исчезают под влажным полотенцем: я охраняю сон Алины и ненавижу его.

      В ванной я нахожу аптечку. Фенозепам, одна пачка открыта, вторая совсем полная. Хорошая доза. Мне хватит.

      Возвращаюсь в комнату и не сразу понимаю, что изменилось. Уголок одеяла отогнут. Алина шевелит пальцами. Таблетки падают из рук и разлетаются по полу.

* * *

      Веру пришлось уговаривать. Она боялась, что Толе станет хуже от этого нового слепка. Но когда я рассказал ей, как он был сделан, она поверила.

      Толя очнулся спустя несколько минут после того, как прослушал слепок пробуждения. Вера, правда, так и не сказала, что прощает Алину, но мы всё равно считали, что всё кончилось хорошо. «Мы» – я и Алина. Мне нравится, как звучит это «мы».

      Мы сидим в Алиной комнате. Она за компьютером, я – на кровати позади неё. Аля витает в своих цифровых облаках, всё больше переключаясь на меня.

      – Я люблю тебя.

      – А я знаю.

      Алина посмотрела на меня снизу вверх, улыбаясь лисьей улыбкой.

      – «Знаю»? И всё?

      – Ты мне всё ещё должен кое-что. Не догадаешься – не буду тебя любить.

      Это была серьёзная угроза. Я на всякий случай покрепче сжал её ладонь и задумался. А, точно.

      – Загадка.

      – Молодец, человек Матвей!

      – Не люблю это имя.

      Она показывает язык. Я порываюсь поцеловать её, но она отстраняется. Поразмыслив, отвечаю:

      – Есть чёрный цвет, который на время. Это не страшно. Это как закрыть глаза, а потом открыть.

      – Ну?

      – А есть чёрный цвет, который – как потеря мира. Когда больше ничего нет, вернее – нет ничего важного. И вот это – страшно по-настоящему.

      – А что такое «весь мир»?

      – Ты, Аля, – я беру в ладони её лицо и целую в уголок правого глаза. – Весь мой мир – это ты.

      – Маленький у тебя мир, – улыбается она.

      – Самый лучший мир на свете.

      Она тянется к карману и достаёт сенсофон.

      – Ты чего, Аль?

      – Счастье. Я хочу его сохранить.

      Прикладывает аппарат к уху и тянется ко мне. Её губы пахнут персиками.

      Ярослав Веров

      Почти как люди

      (из цикла «Ключ