Бессильные мира сего. С. Витицкий

в седле, держал в правой руке эмалированное ведро. Как тут же и выяснилось – с мясом. Точнее – с бараниной.

      – Начальство посылает, – объяснил Магомет, остановивши лошадь и передавая ведро Вадиму.

      Вадим принял ведро и позвал:

      – Тимофей Евсеевич. Будьте так добры.

      Тимофей выскочил из-за кухонной палатки, схватил ведро и тотчас же с ним скрылся на своей территории, – только зыркнул настороженно из-под неопрятных бровей на Магомета. Магомет, очень довольный произведенным впечатлением, блеснул двумя рядами стальных зубов и сказал ему вслед:

      – Ведро верни, да?

      Вадим предложил:

      – Спешься. Посидим.

      – Спасибо, с утра сижу, – ответил Магомет в своеобычной манере.

      – Чайку попьем, – настаивал Вадим.

      – Спасибо. Ехать надо. Начальство. Гостей ждешь? – спросил он вдруг.

      – Гостей? Откуда здесь гости. Никого не жду.

      – А командир где?

      – В разведку поехал. Вечером вернется.

      Тимофей Евсеевич снова обнаружился рядом, теперь уже с опустошенным ведром. Магомет принял ведро, подбросил его в руке, посмотрел направо, посмотрел налево, сказал небрежно:

      – Значит, гостей не ждешь? – и, не дожидаясь ответа, тронул лошадь.

      – Эй, Магомет! Когда быка от нас заберете? – спросил Вадим ему в спину.

      Магомет сел в пол-оборота и проговорил наставительно:

      – Это дурной бык. Ты – бери камень и бей его между рогами. Изо всей силы. Он другого ничего не понимает. Дурной бык. Бери большой камень, и – между рогов…

      – Свежее решение, – сказал Вадим уже ему в спину. – Изменим жизнь к лучшему.

      Магомет больше не оборачивался – слегка покачиваясь в седле, он спускался по склону – без всякой дороги, по осыпи, на север, в сторону затянутой сизой дымкой каменной горы, знаменитой не только своим чарующим именем Тещины Зубы, но еще и автомобильным спуском, название которого в переводе означало Вредно Для Души. Подал голос Тимофей Евсеевич:

      – Дрянное мясо, – сказал он сварливо. – Что с ним делать прикажете? Мы на нем себе последние зубы поломаем.

      – Сделайте харчо, – предложил Вадим.

      – Ну да… Харчо… Харчо вредно.

      – Ну, сделайте баранью похлебку. С чесноком. И с макаронами. Снотворное и слабительное в одном флаконе. Не только вредно, но и вкусно.

      Тимофей Евсеевич ничего на это не ответил, только принялся активно брякать какими-то своими тарелками-кастрюлями, а потом вдруг запел тоненьким голосом:

      Чому мне ня петь, чому ня гудеть,

      Коли в маей хатаньке парадок идеть?..

      Томительная жара окончательно установилась и теперь стояла вокруг, воздух струился и дрожал над восточным склоном, и вдруг там бесшумно возникли и словно поплыли сквозь это дрожание пятнистые коровьи туши, рога, помахивающие хвосты, слюнявые морды. Вадим, задремывая в кресле, следил за ними слипающимися глазами. А Тимофей Евсеевич все тянул, все зудел печально