Признать невиновного виновным. Записки идеалистки. Зоя Светова

Это важно, чтобы наши шесть «клиентов» точно попали в окончательный список. Вот вам еще восемь фамилий – этих людей тоже включите в список кандидатов в присяжные. Они возьмут самоотвод: с ними я уже договорился. Пока всё. Если будут какие-то вопросы, звоните мне. Я всегда на связи. Поставьте меня в известность, когда назначите дату отбора. Я буду присутствовать. Вы меня представите как помощника судьи. А я уж постараюсь, чтобы адвокаты ни о чем не догадались.

      Николай Васильевич откланялся, а Галина Викентьевна осталась сидеть за столом. Когда дверь за психологом закрылась, она несколько минут напряженно смотрела в одну точку. Потом ей показалось, что у нее поднялась температура. Она бросилась к зеркалу, которое висело в маленькой комнате, примыкающей к ее кабинету: щеки горели, глаза блестели. Так бывало всегда, когда ее охватывало сильное волнение. Судья Мухина понимала, что вышестоящее начальство снова бросило ее на амбразуру. Председатель суда передала ей заказное дело, с которым не смог справиться другой судья. А это значит, что пресса станет трепать ее имя, адвокаты примутся разыгрывать комедию, то и дело заявляя ей отводы. Ей придется эти отводы отфутболивать и по ходу процесса исправлять ошибки следствия, контролировать и направлять в нужное русло гособвинителей.

      Галина Викентьевна любила власть. И ей очень нравилась ее работа. Она ощущала себя частью власти. Она прекрасно знала, что те, кто стоит выше нее, ее используют, вынуждая выносить судебные решения, которые, как правило, неправосудны. Но Галина Викентьевне льстило, что эти решения, от которых зависела жизнь незнакомых ей, но уже заранее несимпатичных людей, выносились от ее имени.

      Она испытывала ни с чем несравнимое, почти сексуальное наслаждение, когда произносила: «Суд приговаривает… к… годам лишения свободы».

      Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что не меньшее, а может и большее наслаждение она испытывала и в тех редких случаях, когда оправдывала и освобождала подсудимого из клетки.

      Но таких дел с каждым годом оказывалось все меньше и меньше, и Галина Викентьевна предпочитала не задумываться почему. От угрызений совести ее освобождали еженедельные рабочие совещания, проходившие в кабинете председателя судебной коллегии по уголовным делам. На этих «посиделках» судьи докладывали о делах, находящихся у них в производстве, и получали четкое и недвусмысленное указание, какое решение должно быть вынесено по тому или иному делу.

      В последние годы Мухиной стали поручать исключительно дела государственной важности. Она прекрасно знала, что по таким делам оправданий быть не может.

      Открыв папку с делом Алексея Летучего, Галина Викентьевна вздохнула: с подобной доказательной базой ей приходилось сталкиваться, когда она судила другого «шпиона» – сотрудника российского МИДа. То дело до нее рассматривали трое судей – не справились. Председатель горсуда тогда пришла к судье Мухиной на поклон: в деле с доказательствами тоже было не ахти, но она выручила, прикрыла