Возвращение в Сокольники. Фридрих Незнанский

от Турецкого, как от назойливой мухи.

      – Ну предположим… – сказал он. – Только предположим, что в тебе здравый смысл пересилило довольно эфемерное понятие какой-то там совести… Да погоди ты! – крикнул с гневом. – Сам полез в этот чертов подвал! Так то ж ты собственной шкурой рисковал! А почему же ты другого человека потянул с собой?! Почему ты позволил себе рисковать его жизнью?! Что я должен говорить его жене и детям?

      – Если ты думаешь, что я использовал Василь Васильича втемную, ты глубоко ошибаешься. Он знает суть. Подробности же оперативнику совсем не нужны. И он действовал верно. Просто нам обоим не повезло – в разной степени. Меня легко задело, а ему, к сожалению, досталось. Да чего ты на меня навалился? Славка был там, видел, может подтвердить. Никто нарочно под пули не лез. Просто мы столкнулись с настоящими профессионалами. Это не бандиты. Это – профи. А они служат у Остапенко. Судя по следам в подвале, один из них был ранен. Не знаю, мной или Василь Васильичем. Убежал. Вот и надо устроить проверку кадрового состава «Центуриона». Или опять руки коротки?

      – Послушай, Александр Борисович, а что это ты все нарываешься? – уже грозно спросил Меркулов. – Тебе мало, что по твоей дурной затее человек в госпитале помирает?

      – Ну, положим, не помирает. Мы звонили вон со Славкой. Положение стабильно тяжелое. Но ведь стабильное же! А чего ж ты хочешь, если человек столько крови потерял? Я на него весь свой коньяк извел. Даже самому ни капли не досталось…

      – Убитого опознали, – сказал вдруг Грязнов. – Я просто не успел вам сказать, позвонили мне перед самым-самым. – Вячеслав показал на дверь кабинета Кости. – Проходит он у нас по картотеке, Захар Ершов, кличка Слесарь. Профессиональное погоняло, дополнительных объяснений, думаю, не требует. Измайловский опять же. Две ходки, обе по сто шестьдесят первой, пункт третий. Профессиональный грабитель.

      Меркулов как будто немного остыл, но, взглянув на Турецкого, снова налился кровью.

      – Ну скажи мне, кто тебе разрешил заниматься этой проклятой самодеятельностью?! У тебя есть на это санкция?!

      – Есть.

      – Кто тебе ее подписал? Ну?

      – Ты, Константин Дмитриевич.

      – Я-а-а?! Нет, это уж слишком! Вячеслав! – Он умоляюще уставился на Грязнова. – Ну хоть ты объясни ему, как называется то, что он натворил! Это же… Нет, я просто не нахожу слов! Ты понимаешь, этот сукин сын уже использует меня! Подсовывает какие-то свои бумажки! А ведь я не помню, честное слово, чтоб подписывал подобное постановление… Саня, ну что ты творишь? Опомнись! Ты же не знаешь этих мерзавцев!

      – Это я?! – изумился Турецкий.

      – Да, ты. И я сейчас это окончательно понял. Все, разговор окончен. Баранов сам отказался от своих показаний против «Центуриона» и, стало быть, против Остапенко. Все материалы отправлены в архив. Генеральный дал категорическое указание любые следственные действия в отношении указанных лиц прекратить. Не мешать им спокойно работать…

      – …и дальше убивать людей, – в тон ему