Слово воина. Александр Прозоров

дернул себя за бороду кормчий, щурясь на что-то впереди. – Река узкая, тут сноровка нужна немалая. Пустите ладью на дрова – на чем я домой вертаться стану?

      – Деда…

      – А ну, цыц! Не суйся под руку! – Кормчий несколько раз гребнул веслом, поворачивая корабль, и Олег понял, почему мачта ладьи была снята: всего в паре метров над палубой пронеслось склонившееся к воде дерево. – О следующем разе его, родимое, ужо пилить станем. Ну, скоро вязь Тихорская начнется, легче станет.

      – Хельгой меня зовут. – На палубу рядом с ведуном шумно уселся воин, которого всего полдня назад Середин огрел по голове кистенем – на железной шапке остались две довольно глубокие вмятины.

      – Голова не болит? – Олег сунул руку в карман косухи, к кистеню.

      – Не, не болит, – хохотнул корабельщик. – Благодарствую тебя, колдун.

      – За что? – удивился Середин.

      – Дык, по шапке дал, не по загривку. Мог и убить, да не стал. Это я, как оклемался, враз понял.

      – Тогда не называй меня колдуном, Хельга, – попросил Середин, выкладывая руку обратно на колено. – Я не люблю колдовать, просто умею. Ведаю это мастерство.

      – Ведун, значит, – понимающе кивнул воин. – А звать как?

      – Олегом.

      – Хелегом?

      – Олегом, – поправил Середин.

      – А меня Хельгой, – повторился корабельщик. – Коли ты заместо Радомира остался, то, стало быть, в один круг с нами сторожить попадаешь, с Урием и со мной.

      – Что сторожить?

      – Все едино. Кто на нос, кто на корму, кто возле трюма крутится. Днем-то и так догляд со всех сторон, да и ладья плывет. А коли ночь, так и приплыть кто может из ближней деревни, скрасть что с корабля. А лихие люди, коли появятся, так и вырезать всех могут, либо хазарам в невольники продать.

      – Случается?

      – Кто знает? Вода следов не бережет. Кто сплошал, тот не расскажет. – Воин звонко прибил комара у себя на щеке. – Вот и вязь Тихорская. Скоро Белая начнется, можно будет мачту ставить.

      Олег приподнялся и выглянул наружу. Оказывается, лес и вправду исчез, превратившись в чахлые березки, что торчали тут и там на сером мшистом просторе. Кое-где виднелись сосенки – однако и это были уродливые карлики. Прикша, перестав вилять среди обрывов, текла строго по прямой, словно кто-то по линейке русло для нее прорезал.

      «Интересно, – подумал Середин, – это что же, дорога, по которой я из деревни двинул, в топь упирается?»

      Получалось, что так. Впрочем, деревенские от такой жизни наверняка не унывали. Болота да вязи надежнее любого тына защищали их от всякого рода разбойников и бродяг, а самим в люди выехать – так летом на лодке можно, а зимой и вовсе по реке санным поездом.

      – Эй, ведун! – появился из «сарая» хозяин ладьи. – Иди сюда, перемолвиться с тобой желаю.

      – Ну вот, – вздохнул Олег. – Не успел наняться, уже «на ковер» вызывают.

      Он даже не ожидал, насколько окажется прав. Широкое хозяйское помещение примерно четыре на четыре метра ковры устилали в самом прямом смысле этого