Перекрестки судьбы. Ирина Мартова

вышла чуть располневшая, но еще не потерявшая своей привлекательности женщина. Появившиеся морщинки в уголках глаз ее вовсе не портили. Все в ней казалось естественным и даже необходимым. Она лучилась какой-то теплотой и уютом, от нее веяло природной добротой и чистотой.

      Ласково улыбнувшись, она чмокнула дочь:

      – Ну, здравствуй, беглянка!

      – Да почему же беглянка? – Вера насмешливо прищурилась: – Ты что, уже меня разыскивать собралась?

      Мать пожала плечами:

      – Нет, это было бы слишком… Но волноваться я уже начала, ведь ты уже часа четыре как освободилась? Вот и думаю, куда это моя красавица пропала?

      – Гуляла.

      Женщина внимательно поглядела на свою взрослую дочь:

      – Все об Алеше печалишься?

      Дочь промолчала.

      Да и что тут скажешь? Четыре недели не то время, которое излечит, поможет, заставит забыться.

      Переодевшись, Вера заглянула на кухню:

      – Что делаешь, мамуль?

      – Да вот решаю, что приготовить на ужин: курицу или рыбу?

      Вера, присев на краешек стула, пристально глянула на мать:

      – Мам, хочу у тебя спросить…

      Та, отложив тарелку, которую держала в руках, в сторону, вопросительно подняла на Веру глаза:

      – Ну, спроси…

      Дочь подложила ладошку под щеку и задумчиво глянула в окно:

      – Вот интересно… Ты любила папу?

      – Папу? – женщина изумленно округлила глаза, – да почему же любила? Я и теперь люблю. Он ведь у нас самый лучший. Вон, – она кивнула на букет цветов, стоящий в высокой вазе, – до сих пор меня балует. И заметь, без всяких поводов…

      Она мечтательно покачала головой, словно не веря своему счастью:

      – Он – замечательный. Настоящий.

      Вера, нахмурившись, согласно кивнула и вздохнула:

      – Да, папа – замечательный. Но я не о нем…

      Лицо женщины сразу потемнело. Словно туча набежала на яркое солнце в ненастный день.

      Она молчала, все сразу поняв.

      Вера, не дождавшись ответа, упрямо повторила:

      – Мамочка, ну, пожалуйста… Ты моего настоящего отца помнишь?

      Мама отошла к окну.

      Как-то вдруг ссутулилась, поникла, помрачнела.

      Было очевидно, что она с трудом сдерживает вдруг нахлынувшие слезы. Но, чувствуя, что дочь ждет ответа, все же нашла в себе силы улыбнуться и, обернувшись к дочери, негромко и как-то отрешенно ответила:

      – Помню ли? Любила ли? Господи… Да разве все расскажешь? Это просто была другая жизнь. Другой мир, другая вселенная…

      Она глубоко вздохнула и медленно закончила фразу:

      – И я была другая…

      Женщина кашлянула, собираясь с силами, и продолжила:

      – Ой, доченька! Я так его любила, что себя не помнила… Да и не хотела себя помнить и о себе думать. Для меня существовал только он. Его руки, губы, интересы, его смех. Я просто была его частью, без него меня не существовало.

      Дочь слушала, затаив дыхание.

      А мать, поглядев куда-то вдаль, медленно проговорила:

      – Когда