Тингль-тангль. Виктория Платова

исчезло к вечеру, и Мика и думать забыла о нем.

      Как и о предложении, которое сделал ей Ральф, едва они уселись в «Фольксваген Пассат».

      – У вас есть друг, liebe фройляйн Полина? – спросил он, глядя перед собой.

      – Ну какая же я фройляйн, Ральф, не смешите! И вообще… Можете звать меня Микой.

      Худощавый, невысокий, с растерянным лицом ребенка, застывшего перед экраном в ожидании девятичасовых новостей, Ральф не таил в себе никаких опасностей и уже поэтому был симпатичен Мике. «Liebe фройляйн» каждый раз выползало из его рта с натужным скрипом, так почему бы не упростить отношения? Никаких препятствий к этому нет.

      – Мика?

      – Точно. Все близкие люди зовут меня так.

      Мика лукавила. Уже давно никто не звал ее так. Те, кто мог бы, давно умерли или хуже мертвых. «Хуже мертвых», безусловно, относится к Ваське, в их отношениях нет ничего живого, ничего сердечного, между ними тот самый холод стекла, о котором говорил Ральф.

      – … Вы приглашаете меня войти в круг близких вам людей? —

      Мика даже поморщилась, так пафосно это прозвучало.

      – Ну… Что-то вроде того.

      Неожиданное известие обрадовало Ральфа, оно было сродни выигрышу в лотерею мопеда, новенького, блестящего, со стилизованным изображением Мирового Червя на корпусе. Хотя зачем Ральфу мопед, ведь у него уже есть автомобиль?

      – Означает ли это, что могли бы сблизиться еще больше? Со временем, – тут же поправился Ральф.

      – Еще больше? Это как? – включила дурочку Мика.

      – Как могут быть близки… мужчина и женщина.

      Вот он, прагматичный немецкий подход. Если сейчас Мика скажет «да», или «может быть», или «этого не может быть в принципе, хотя…», Ральф приложит все усилия, задействует все резервы, не остановится ни перед какими затратами, чтобы завоевать Мику. В противном случае он и пальцем не пошевельнет.

      – Как мужчина и женщина? Вряд ли.

      – «Вряд ли» значит «нет»?

      – Именно. Категорическое и решительное «нет».

      – Я глупец. Я должен был сначала спросить вас, не занято ли ваше сердце.

      И Солнцеликий в свое время интересовался чем-то подобным. Тогда Мика сказала ему правду, она могла бы сказать ее и сейчас. Ее сердце не занято и никогда не будет занято. В нем всегда будет темно, как в Васькиной кладовке. На что втайне надеется Мика? На то, что Ваську привлечет темень и она, рано или поздно, спутает двери и просочится внутрь Микиного сердца и, ни о чем не подозревая, разложит там весь свой немудреный сверкающий мир. А Мика р-раз – и захлопнет дверь. Запрет ее на замок —

      попалась, сестренка!

      – Мое сердце не занято, Ральф. Но это не означает, что оно свободно.

      – Русские… Почему они такие сложные? – Ральф предпринимает титанические усилия, чтобы понять Мику.

      – Ничего сложного.

      – Мы забыли купить рыбу, – способность Ральфа перескакивать с темы на тему удивительна.

      – Мы не забыли купить рыбу. Мы будем