Банковская тайна. Шен Бекасов

ещё больше.

      – Дык посоветоваться! – хлопая глазами, ответил Матвей, этот яркий представитель отечественного легиона лихих финансовых инвесторов. – Купить ещё сейчас или чуть попозже?

      – А сколько ты уже купил?

      Матвей назвал сумму, которую он потратил на государственные облигации. Я проснулся окончательно.

      – Сколько?! – просипел я.

      Матвей повторил. Медленно и членораздельно.

      – Ты что, родительскую квартиру продал? – с подозрением спросил я.

      – Да нет, ты что! – попытался он меня успокоить. – Я денег на работе занял…

      Мне стало нехорошо.

      – Слушай, говорят, сейчас акции дешёвые, – значительно проговорил Матвей, доверительно понизив голос. – Я могу ещё занять…

      И тут меня прорвало. Я громко спрашивал, кто его надоумил покупать ценные бумаги на чужие деньги. Я раздражённо просил объяснить, с каких это пор он перестал быть наёмным трудягой и стал воротилой финансового рынка. Я нервно предлагал посчитать, во что ему обойдётся рост курса доллара на каждую копейку…

      Надо признать, мой резкий переход от состояния дремоты к допросу с пристрастием произвёл на Матвея неизгладимое впечатление. На его лице явственно стало проступать выражение раздражённой растерянности и обиженной досады, каковое бывает разве что у мужа, которому жена только что популярно объяснила, что приобретённый им на распродаже и с гордостью преподнесённый ей в подарок «парфюм» является не просто дешёвой, но ещё и небезопасной для здоровья подделкой. Когда я излил первую порцию праведного гнева финансиста, Матвей лишь ошарашенно вымолвил:

      – Дык ты же мне сам рассказывал…

      – Что? Что я рассказывал? – агрессивно спросил я, ещё не остыв.

      – Доходность, – уныло бубнил Матвей. – Облигации… Пятьдесят копеек на каждый рубль… Высшая категория надёжности…

      – Так когда это было?! – возопил я.

      – В декабре, – прошептал полностью деморализованный Матвей. – Девять месяцев назад…

      Я излил на него вторую порцию праведного гнева, объяснив, что девять месяцев полагается вынашивать ребёнка, а не решение вбухать уйму денег в ценные бумаги.

      – Так что мне делать? – опечалился Матвей.

      – Продавать на хрен, – жестоко посоветовал я.

      – Так эти облигации сейчас ещё дешевле, – ужаснулся Матвей. – Мне же их в убыток продавать придётся!

      Я не успел ответить. Вошла Татьяна Феликсовна, мой секретарь-референт, и молча положила на мой стол распечатку из ленты новостей. Заголовок с пометкой «Срочно!» гласил: «Совместное заявление Правительства Российской Федерации и Центрального банка России».

      Я читал текст, преисполняясь его печальной пафосной торжественности. Кризис на мировых финансовых рынках… обострилась проблема управления государственным долгом… непомерным бременем для государственного бюджета… опредёленные трудности… приостанавливаются торги на рынке…

      – Матюша, –