Уральская мистика. Андрей Сергеевич Марков

да в землю и ушёл. Да, вот такие дела. Посидели мы с Дарьюшкой под тем кустом ещё немного, а потом осмелели – подошли к месту и видим – земля ещё теплая, даже горячая, серой и ещё чем-то металлическим воняет, а самое главное – три чешуйки, каждая с чайное блюдечко, валяются, так и блестят. Подобрали мы их с Дарьюшкой и не зря – золото это оказалось, самое настоящее.

      Круг внимающих рассказчику людей одновременно оживился и охнул, мужики стали переглядываться, толкая друг друга в бок.

      – Да, друзья мои – самое настоящее золото. Припрятал я его тогда на время, затем переплавил и сдал нужным людям, не советскому же государству отдавать – объясняй потом, где взял, да добыл. А так – неплохой свадебный подарок нам с Дарьюшкой Полоз сделал…

      – А, что, Никитич, неужто ты на поляне больше ничего не искал? – робко поинтересовался один из рыбаков – долговязый парень средних лет, одетый в японскую штормовку.

      – Как не искал, – усмехнулся рассказчик, – искал, конечно, даже поляну всю лопатой перерыл, но – не судьба… Да и не любит Полоз, по поверью, жадных до богатства людей. А так – и дом построил и скотину прикупил, а остаток на книжку положил и то – хлеб.

      Над становищем снова установилась тишина – каждый раздумывал над услышанным и, примеривал на себя, как бы он поступил с богатством, столь щедро свалившимся от древних сил, незаметно соседствующих с земной технократической цивилизацией, но время от времени, проявляющих себя во всей своей мощи и непостижимости.

      Рассказ второй. «Деревня мертвых».

      Река мерно несла тяжелую черную массу воды мимо становища рыбаков. Изредка, где-то в её глубине, что-то плескалось, да в тайге, иногда потрескивали сучья и седой филин, издавна почитаемый людьми, как символ мудрости, недовольно ухал, видно жалуясь на тяжкую птичью долю. Похолодало, сквозь тучи пробилась полнокровная Луна, заливая серебристым светом окрестности и людей, придвинувшихся поближе к костру. По берегу потянулись первые языки белесого тумана, пытаясь охватить своими призрачными волнами всё окружающее пространство. Что-то таинственное, языческое и древнее проступило сквозь привычные очертания таёжных деревьев – казалось, что кто-то незримый, могучий и всесильный наблюдает за кругом зябко поёживающихся людей, сидящих возле костра.

      – Да, дела, – подал голос один из рыболовов – крепко сбитый мужик, с совершенно седыми волосами и, отчего-то, красными глазами, – каких только историй не наслушаешься во время таких вот посиделок.

      – А, что, Седой, потрави-ка и ты нам байки – у тебя-то точно в запасе не одна интересная история. – Откликнулся, почему-то, полушёпотом Небритый.

      Седой нахмурился, а затем, внезапно, рассмеялся нервно и зло:

      – Ну, черти, уговорили. Ужо потешу я вас небылицей одной, что была давно и не по правде, однако после того случая волосы у меня белыми как снег стали и приклеилась кличка Седой. Лет