Медичийские звезды. Анита Польваре

подвесить к потолку. Данный образец действительно попался не сразу. Он благодушно пожаловал в дом одного торговца какао-бобами, где был пойман в кухонном помещении при попытке полакомиться чем-нибудь мясным. Его привезли в Рим уже в виде украшения аптекарского кабинета, где он и поселился, чтобы сыграть наиважнейшую роль во всей этой истории.

      – Синьора, прошу вас, осторожнее, – с некоторой тревогой в голосе пробормотал аптекарь.

      Анна осматривала чучело каймана взглядом человека, имеющего дело с рептилиями чуть ли не ежедневно.

      Нежная мелодия разлилась по украшенному темной резьбой алхимическому кабинету, она проникала в шкафы и продолговатые, лежавшие на боках старинные флаконы толстого стекла, в мельчайшие детали узоров на стульях и в потертую их обивку… Внезапно взгляд зеленых глаз девушки остановился на выпуклости на боку животного.

      – Боже мой! Чучело сделали из беременной самки?! Ей даже не позволили сделать кладку!

      – Синьора… – продолжал в беспокойстве невнятно лепетать Антонио.

      Анна коснулась жесткого бока каймана. Этого оказалось достаточно, чтобы кусочек кожи буквально расползся от прикосновения, как раскрывается шуршащая оберточная бумага с подарком. Завороженная этим зрелищем, от которого у обыкновенного посетителя любого музея мира дурнота подступила бы к горлу, Анна храбро взглянула прямо в темно-карие глаза спутника и протянула руку к отверстию в боку рептилии.

      Это была холодная прозрачного стекла склянка, очень небольшого размера, вплоть до самой залитой воском крышечки заполненная жидкостью коньячного цвета. У Анны расширились зрачки, и громко застучало сердце.

      – Мне нужен нож, синьор Антонио, – глухо, но повелительно сказала она, не глядя на аптекаря, словно прекрасно зная, что нож окажется в ее правой руке в течение пяти секунд.

      Она вскрыла восковую крышку. Ожидание тяжелого, несовременного и тягучего запаха сменилось восторгом самого женского свойства. Анна вдыхала аромат короткими легкими движениями, словно пытаясь впитать его до капли и сделать своим вторым «Я». Нет. Первым.

      Она завороженно посмотрела на Антонио Капелли. Лицо грузного аптекаря было торжественным и значимым, словно он стал свидетелем истинного чуда человеческого.

      – Вы тоже слышите эту музыку?

      – Синьора спрашивает о лютне?

      – Да.

      – О! Virtuoso Bardi ludit lute. Ipse Est Enim Discipulus Vincenzo Galilei.

      Какой такой Барди люто лудит? Ошеломленный взгляд Анны заставил его поспешить с пояснениями:

      – Да, да. Это Павана и Гальярда, авторство как раз мэтра. А исполняет синьор Барди. Ipse est virtuoso lute music.

      – Синьор разыгрывает меня? Барди, Галилей? Какой Галилей?!

      – Отчего же. Прошу вас во двор и сад, вы сами все увидите.

                                        * * *

      Денис покачал головой. «Вот так появилась в моей жизни Анна… Анна… Но флакон? Эти духи? Где она их