Охота на Улисса. Борис Георгиев

– ага, ремни уже отстегнул! – в кресле:

      – Вот именно, предательски. Этот «кто-то» усыпил меня предательски и затем переместился тайком в мою спальню. Шасть туда, и давай болтать с Ариной, косточки мне перемывать!

      «Боже, что я говорю? Почему косточки? Почему перемывать? Впрочем, суть ясна, и он всё понял, кажется – вон как потупился, болезный… Ну вот, ещё одно слово – болезный. Это какой? Которого жаль? Но мне вовсе и не жаль этого предателя…»

      – Ну что вы, Эйри… – с величайшим смущением отозвался господин Волков. – Зачем бы мне шастать по вашей спальне?

      – Где же ещё вы могли болтать с Ариной? – прокурорским тоном поинтересовалась уже растерявшая часть негодования девушка. Потом добавила, выбираясь из кресла:

      – О! Меня укутали в одеяло… Тоже скажете – не вы?

      – Нет, вот это уж я сделал. Вы сказали, что дует по ногам, и я решил…

      «Какой милый! Зачем только смущаться так… Должно быть, притворно. Обманщик».

      – …но в спальню к вам я, естественно, не заглядывал, не до того было. А кто такая Арина?

      – Моя электронная камеристка, – ответила Эйрис, внимательно следя за выражением лица этого притворщика. – Только ей известна поговорка моей прабабушки, той самой, у которой русские корни. Её тоже звали Ариной.

      – Какая поговорка?

      – Прекратите изворачиваться! – осадила зарвавшегося вруна возмущённая мисс Уокер. – Вот эта, которой вы меня разбудили: Ещё ты дремлешь, друг прелестный… – и дальше там ещё трата-та-та-проснись. Что… что тут смешного?

      И Александр ответил, всё ещё посмеиваясь:

      – Но это же стихи моего тёзки, Александра Сергеевича, вы разве не знаете?

      – Откуда бы мне знать какого-то вашего тёзку?

      – Действительно, откуда бы? Тем более что фамилия его – Пушкин.

      – Ну и что? Врёте вы всё, просто признаться не хотите, что шпионили…

      – Знаете что, Эйрис… – заявил Волков.

      «Ага! Похоже, начал терять терпение!» – отметила про себя ехидная девушка.

      – Знаете что… – Он вдруг развернулся на каблуках и промаршировал на прямых ногах к своему книжному шкафу, прошёлся вдоль него, бурча под нос, сказал кому-то: «Вот ты где!» – и вытащил небольшой пухлый томик.

      – Вот, читайте! – буркнул сухо, не глядя на девушку, и протянул ей открытую книгу. Потом, не интересуясь впечатлением от предъявленного аргумента, уселся в своё кресло и стал нарочито громко трещать клавиатурой. Несколько секунд мисс Уокер разглядывала его стриженый затылок и торчащие уши, испытывая что-то вроде раскаяния, затем глянула в книгу, где черные маленькие насекомые, о которых было известно теперь – это обыкновенные буквы, выстроились ровными короткими рядами. Раньше Эйрис казалось, насекомые пляшут, но теперь они заговорили голосом господина Волкова: «Мороз и солнце, день чудесный, ещё ты дремлешь…» Мисс Уокер почувствовала, что краснеет. Сначала румянец залил щёки, потом перебрался на шею, затем, когда прозвучало «друг прелестный», – Эйрис пришлось пройтись,