Иринкино счастье. Е. А. Аверьянова

ты в тот раз толкнула Милочку?

      – Тебе жаль ее?! – быстро спросила Иринка.

      – Да нет, нисколько, ведь с нею ровно ничего не случилось, она только так смешно барахталась в снегу!

      – Как медведь, – нахмурилась Иринка.

      – Ты не любишь ее, Черный Жук! За что?

      – Не-на-ви-жу! – страстно проговорила девочка и для большей убедительности даже руками взмахнула в воздухе.

      Лева с удивлением смотрел на нее:

      – Но почему же, почему ты так ненавидишь ее?!

      – Она злая, злая, как та черная ворона на катке, – помнишь? – и тоже завидует нам, потому что мы вместе катаемся.

      Иринка с возмущением поведала Леве, как противная Милочка больно ущипнула ее за ухо и сделала вид, что это случайно.

      – Но это неправда! Я знаю! – горячилась девочка. – Совсем не случайно, у меня потом долго болело даже!..

      Лева рассердился:

      – Отчего же ты мне тогда не сказала этого?!

      – Я думала, ты не поверишь, ты так жалел ее!

      – Глупая девчонка! – не то шутя, не то серьезно воскликнул Субботин и слегка притянул ее к себе. – Ну, покажи, которое ухо?!

      – Вот это!

      – Бедное, бедное ухо!

      Он не мог представить, как можно было нарочно причинять боль такому крошечному ушку, и в эту минуту он и сам готов был искренно ненавидеть Милочку.

      Мир был окончательно заключен между детьми, и они условились на другой же день снова встретиться на катке; Лева даже обещал приходить теперь пораньше, прямо из гимназии, чтобы им никто не мешал.

      – А ворона пусть сидит и завидует! – лукаво заключила Иринка и многозначительно посмотрела на мальчика.

      «Ну разумеется, пусть себе завидует!» – думал и Лева, возвращаясь домой, и на этот раз в наилучшем настроении.

      Для учеников частной гимназии, где занимался Субботин, наступило трудное время: приходилось сдавать за вторую четверть перед Рождественскими каникулами, и Лева учился с утра до вечера.

      Он считался одним из лучших учеников и хотел получить хорошие отметки. Теперь ему некогда было ходить на каток; прямо из гимназии мальчик спешил домой, чтобы поскорей опять усесться за книги.

      – Противные, гадкие книги! – сердилась Иринка. Без Левы она тоже не ходила на каток – и очень скучала.

      – Мама, много еще осталось Леве книг выучить? – спрашивала она то и дело у матери.

      – Много, девочка!

      – А он закончит когда-нибудь?

      – Ну разумеется, закончит – наступит елка, и Лева будет свободен!

      – И я увижу его?

      – Увидишь, увидишь, – утешала мать, и Иринка понуря голову снова принималась за свои рисунки для Левы и ежедневно заполняла ими все карманы Дарьи Михайловны.

      Однажды, впрочем, она не ограничилась только рисунками, но прибавила к ним еще и маленькое письмо.

      Иринка выпросила у матери несколько копеек, купила красивую почтовую бумагу и большими печатными буквами написала:

      «МИЛЫЙ ЛЕВА, И Я ОЧЕНЬ ДАЖЕ СКУЧАЮ И ОЧЕНЬ ЦЕЛУЮ ТЕБЯ.

ЧЕРНЫЙ ЖУК».

      Лева