Жизнь вне грозодома. Любовь Евгеньевна Вилкова

писать, считать и в садике превосходила в этом сверстников.

      Родители не могли нарадоваться на детей, как вдруг произошло одно пренеприятнейшее происшествие.

      Родители, в школу!

      Родителей вызвали в школу. Что может быть страшней? Значит случилось что-то из ряда вон выходящее…

      Оказывается, Вася и грозомоты подрались с бандой Ромы…

      – Подрались?! Вася дрался?! – не верили родители классной. – Но почему?

      – Они не говорят, почему, – жаловалась учительница.

      Виноватые дети, Вася, Рома и грозомоты, стояли, краснея, у доски, и не хотели промолвить ни слова. Ни один из них. В школу вызвали и родителей Ромы.

      Так как в деле были замешаны новенькие, а раньше таких происшествий не было, подозрение больше падало на них. Остро стоял вопрос о возможности их дальнейшего обучения в школе и, возможно, отчисление и отправка на родину.

      Грозомоты налились красным, как помидоры, повесили свои большие носы и смотрели в пол, только иногда поглядывая исподлобья на учителя и родителей.

      Ромка славился своим взбалмошным характером, но свои хулиганства умел скрывать хорошо. Он стоял, и, кажется, ему даже не было стыдно, он чувствовал себя победителем в этой борьбе.

      На первый раз детей всё же простили, объявив им только строгий выговор. Вася и друзья старались загладить свою вину, как могли: прибирались в классе после уроков, стали учиться ещё лучше, ведь хороший ученик – лучший подарок для учителя, вели себя скромно, ни на какие Ромины провокации не реагировали.

      Но что же всё-таки произошло?!

      После собрания в школе родители и дети вернулись домой в гробовом молчании. Разделись и пошли пить чай. Сели за стол. Каждый смотрел только себе под нос: дети – от того, что причинили боль маме и папе, родители – от того, что были крайне расстроены и не знали, стоит ли ругать чужих детей, за которых они взяли на себя ответственность.

      Раздался звонок в дверь. Папа кинулся в прихожую, словно за спасением. И там действительно было оно: бабушка торопливо вошла, румяная от прохлады:

      – Ну слава богу, успела к чаю с пирогом! Что не веселы, носы повесили?!

      Всем сразу захотелось улыбнуться. Маме пришлось поведать в двух словах бабушке о произошедшем.

      – Я не сомневаюсь, что они молчат неспроста, по-благородному, – заявила она со знанием дела, достала, как ни в чём ни бывало, пирог из пакета и принялась разрезать, рассчитывая, сколько нужно кусков.

      Мама и папа еле-еле вытянули из молчунов следующее: Рома после школы отнимал у девочки пирожную, толкал её и обзывал. Друзья не думая вступились, а тут налетели и Ромины бандиты, что оставалось? Но о таком даже жаловаться совестно. За Рому совестно, не за себя… Особенно перед его родителями и перед классной.

      Сами они потом пытались поговорить с хулиганом, но разве послушает.

      На грозомотах чудесным образом синяков не осталось, а вот у Васи обнаружилось несколько под одеждой на теле.

      Он бы, может, и не рискнул один защитить девочку,