Русский немец. Том 1. Команда вознесения. Генрих Эрлих

и свалился точнехонько на русского медведя, а тот его скрутил после яростной схватки, и «Хенде хох» помянул, и «Гитлер капут», а потом рассказал о минометном обстреле, при котором полегли все товарищи ивана, и как тот один держался, пока подкрепление не подошло.

      – Все точно, – сказал Яхвин с явным неудовольствием и приказал: – В лагерь!

      Сержант вскочил, высунулся из палатки, громко крикнул:

      – Каримов! Абдуллаев!

      Прибежали два солдата. На взгляд Юргена, они были похожи, как близнецы, во всяком случае карабины в их руках различались между собой куда больше, один был с заржавевшим затвором, ложе второго было побито, как будто им долго что-то забивали.

      – Этого – к рядовым фашистам! – сержант ткнул пальцем в сторону Юргена.

      Das war ein Lager

      Это был лагерь. Третий лагерь в его жизни, тюрьма не в счет.

      На краю леса была расчищена площадка длиной метров в пятьдесят и шириной в тридцать, из земли торчали обломанные побеги кустов, нижние ветки нескольких елей на высоту человеческого роста тоже были обломаны и свалены в кучу. Площадка по периметру была обтянута веревкой со свисающими красными флажками. Дальше простиралось огромное, как море, ровное поле с редко разбросанными островками кустов, покрытое нетронутым снежным настом. Поле жирной черной чертой прочерчивала раздолбанная дорога, по которой пришли иваны. Из дороги там и тут торчали обломки бревен, их подкладывали под колеса увязавшей в грязи техники, подумал Юрген. У дороги, на краю поля, стоял пост, три солдата о чем-то оживленно разговаривали, опираясь на уставленные в землю винтовки и изредка поглядывая на огороженную площадку. Еще один пост виднелся метрах в двадцати за дальним краем площадки. Там тоже было три солдата, им тоже было о чем поговорить.

      Не было ни бараков, ни забора, ни сторожевых вышек, и тем не менее это был лагерь, потому что наличествовали все необходимые атрибуты. Была граница лагеря, самовольное пересечение которой расценивалось как побег. Была охрана, имеющая право пресекать попытку побега стрельбой на поражение. И были заключенные. Их было около шестидесяти человек. Как понял потом Юрген из обрывков разговоров, они были захвачены в плен во время утреннего боя, когда иваны неожиданно напали на идущую по шоссе колонну. Они же и расчистили эту площадку. А теперь понуро стояли, сгрудившись в центре и боясь подходить к ограждению, и вяло переговаривались, гадая о своей будущей судьбе, в который раз переливая из пустого в порожнее: расстреляют, не расстреляют. На Юргена они не обратили никакого внимания, им было не до него.

      Юрген потоптался немного на площадке, постепенно приходя в себя от шока плена. Первым свидетельством этому послужил нестерпимый позыв помочиться. Юрген автоматически огляделся в поисках нужника и ничего, естественно, не углядел. Тогда он направился к ограждению на дальнем конце площадки. Беспечно болтавшие часовые сразу встрепенулись, скинули рукавицы, схватились за винтовки. Юрген жестом показал, чего он хочет. Один из часовых махнул ему рукой, дескать,