Конец света. Михаил Першин

она не ошиблась.

      – Казните или милуйте, но он перед вами. Это я сказал Катьке: «Если тебе поставят двойку за то, что ты не выучила эту белиберду, я тебя ругать не буду и родителям не дам».

      – Но почему?

      – Как почему! Вы сами это читали?

      Он, припоминая, сморщил лицо от носа и выше, до корней лысеющих волос и продекламировал с пародийной помпезностью:

      Я люблю красоту твоих пашен

      И бескрайность широких степей!..

      – Ну знаете, – возмутилась Ника Аркадьевна, – если так прочесть, что угодно можно назвать ерундой.

      – Положим, Есенина как ни прочти, он Есениным останется.

      – Причем тут…

      Она осеклась, но было поздно, Антон Сергеевич торжествующе воскликнул:

      – Вот именно, что ни при чем! Это вообще к поэзии не имеет отношения.

      Она хотела возразить, но он ее остановил:

      – Погодите, там еще смешное место есть. Сейчас-сейчас…

      Трех высоких берез над обрывом

      Тра-та-та́ та-та-та́ белизна.

      – «Горделиво царит…», – невольно подсказала учительница, сама же смутилась, потом смутилась своего смущения и, чтобы скрыть его, спросила излишне строго: – И что вам тут показалось смешно?

      – Ах да, да! – обрадовался Антон Сергеевич. – Как это я забыл! Именно «горделиво»! «Три гордые пальмы».

      – Какие ещё пальмы?!

      – Разве вы не слышите? Это – дрянной парафраз Лермонтова, причем в одну кучу смешаны и «чета белеющих берез» и «три гордые пальмы высоко росли».

      – Так Лермонтов же!

      – Да послушайте. Вот я физик…

      – А, тогда понятно.

      – Что понятно? Вы хотите сказать: «Что́ может физик понимать в стихах?»

      – Ну… Не совсем…

      – Совсем, совсем! Но я сейчас о другом. Взять наш учебник – в нем пересказывается то, что́ Ньютон или, скажем, Резерфорд описали слишком сложно для ребенка, да и не нужны школьнику такие подробности, как в научной статье или монографии. Физику или биологию по-другому преподавать невозможно. Но литературу-то надо читать не в пересказе. А эти стихи – именно пересказ, своего рода выжимка из Лермонтова, Есенина, Твардовского.

      – А что тут плохого?

      – Да то, что, во-первых, это бездарно. А во-вторых, как их соединить, если не перемолоть предварительно в этакий фарш из штампов? Вместо того, чтобы привить ребенку любовь к настоящей литературе, ему как бы говорят: не читай ничего, прочти эту ахинею и ты будешь, что называется, Родину любить.

      – Конечно! Эти стихи учат любить Родину, понимать красоту природы!..

      – Да какую красоту! «Бескрайность широких степей»!

      – Именно! Как говорится, «красота спасет мир».

      – Боюсь, такая красота ничто спасти не может.

      – Знаете что, эта хрестоматия утверждена Министерством образования. Вы тоже учите по утвержденным учебникам, а не выдумываете теоремы из головы.

      – Положим, теоремы изучают математики, но неважно.

      – Вот именно, неважно. А важно