Фатум. Том третий. Меч вакеро. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский

падре, с запада на восток и обратно. И вот что я вам скажу: идет война. Сегодня все люди в большой беде и не знают покоя! А с этой тварью,– Луис брезгливо поморщился от настоявшегося в обители плебейского запаха чеснока,– мне всё ясно! Бьюсь об заклад, это выверты какого-то инсургента, тронувшегося умом. Ну да ладно, у меня есть на этот счет свои соображения, падре. Клянусь камаурой Папы, я доберусь до него… и то-гда… – жесткая улыбка раскроила лицо капитана.– Я сдеру кожу не только с его лица!

      – Не зарекайся,– с плохо скрытым раздражением в голосе оборвал его Игнасио: – ЕГО не берут пули. Солдаты сержанта Аракаи стреляли в него…

      – Солдаты Аракаи! – лицо Луиса скривила гримаса презрения.– Да эти евнухи порох на полку не знают, как насыпать. Всё это дичь! Они просто послали пули в мо-локо…

      – Не знаю, не знаю… Олени не уходят от их свинца.

      – Так что же, падре,– де Аргуэлло терял последние крохи терпения,– по-вашему, он взаправду злой дух?

      – Двадцать человек только в Санта-Инез уже приняли дикую смерть. Последним был кузнец Хуан де ла Торрес, помнишь, наверно? Он подковал еще твою лошадь в прошлом году.

      – Духи, жрецы, пернатые змеи! Вы же белый человек, патер. Католик! – негодующе фыркнул драгун.

      – Да, но я еще и португалец, Луис. И всё, что касается потустороннего мира, у моего народа не вызывает кри-вых усмешек. Ожидание смерти для нас – хуже ее самой.

      – С меня довольно, падре! Увольте! Уберите свои догадки к остальным сокровищам, кои хранит ваш сундук. Пора поговорить о деле… – Луис поднялся, оживил пламенем свечи затухшую сигару, отошел к двери.– Меня интересует карета, знатный сеньор и девушка-мексиканка, которые были в ней. Его зовут Диего де Уэльва, ее – Тереза.

      – Карета? – Игнасио поднял в удивлении брови.—Нет, сын мой… Такое, ты знаешь, в наших глухих местах было бы событием, о котором трещат потом целый месяц…

      – Вы уверены, падре? – в глазах капитана замерцал зловещий огонь.

      – Как Бог свят.

      Монах уже думал о чем-то своем, уставший и постаревший за время беседы, как показалось собеседнику, лет этак на пять.

      Луис де Аргуэлло кусал губы. Он не хотел верить, но не мог, не мог отрицать, что и сам уже долгое время чувствовал всеми фибрами присутствие зла. В тайниках души он признавался себе, что боится уверовать в сказанное настоятелем Санта-Инез, так как сразу бы понял, как безна-дежны и тщетны его усилия.

      – Ты давно не был в Монтерее? – падре отпил из кувшина молока, чтоб смочить севший голос.

      – Полгода, а что?

      – Держись совета, который я дам тебе, сын мой, и ты только выиграешь. Я не возьмусь объяснять, отчего и зачем делаю сие… Твоя гордыня все равно не снизойдет до понимания сути… А посему просто выслушай.

      Луис насторожился и замер, впившись в седого монаха, взор которого стал тяжелым и темным, будто свинец.

      – Завтра же после крестного хода поезжай к отцу в Монтерей, отдохни, и пусть молитва не сходит с ваших уст…

      Игнасио стал доставать одеяло из сундука, а капитан стоял у порога