Тень Феникса. Андрей Станиславович Горянов

долгое время высказывал мне всё, что думает по поводу событий минувших недель.

      – Ты – сын Всадника! Твои предки были лучшими воинами императоров со времен становления империи, элитой этого мира, а ты позволил каким-то вшивым клирикам затолкать тебя в пыточные подвалы! Будь в тебе хоть толика истинной крови стаферита, ты бы не облажался, попавшись, как какой-то вор! Вместо здравых действий ты решил устроить цирк, подключив ко всему этому балагану своих скудоумных друзей!

      На миг я почувствовал легкий укол совести, но вскоре взял себя в руки, стараясь не слушать все упреки, обращенные в мой адрес.

      – На средства, которые я жертвовал в карман этого гнилого старикашки, можно было бы создать хоть десять новых орденов, а он еще позволяет себе наносить мне оскорбления!

      Далее следовал монолог, в котором отец поносил и орден и Великого магистра в частности, даже не удостаивая вниманием такую мелкую букашку как кир Трифон, всю суть которого было достаточно сложно передать человеку интеллигентному и образованному.

      В тот день, когда нам не посчастливилось столкнуться со стражей капитула, посланной в Гнездо на место убийства, как я предполагал, Анны Деган, всех нас троих, избитых и связанных, доставили в капитул по подозрению не только в похищении важных улик и вмешательству в следственные дела, но еще и по обвинению в колдовстве, касавшейся по большей части Альвина. Целый день и всю ночь мне пришлось провести на гнилой соломе в камере размером три на четыре шага, скорчивший от боли и холода. Я не знал, что случилось с Альвином и Домнином, не знал, как долго мне придется сидеть здесь в ожидании непонятно чего, и уж тем более не знал, что будет дальше. Только на следующий день из какой-то срочной поездки вернулся Трифон, перепуганный поднявшимся шумом и тем, кого же идиоты из стражи капитула поместили за решетку.

      Меня споро вытащили на свет божий, помыли, перевязали, накормили и посадили у камина отогреваться. Сам старший дознаватель к тому времени опять куда-то отбыл, а ко мне в гости пожаловал Люций, правая рука моего отца, который и забрал меня в резиденцию Кемман на Храмовых холмах, в которой я в итоге пробыл последние недели, пока, как говорится, суд да дело.

      – Если бы этот демонов старик не был бы одной ногой в могиле, я бы спросил с него стократ. А что касается тебя…

      Тут отец сделал многозначительную паузу, будто собираясь с мыслями.

      – Теперь придется другому человеку заведовать работой кабинета дознавателей. Этот твой Трифон отправился в один из отдаленных капитулов замаливать свои грешки. Расследование, по счастью, установило неправомерность его действий, а дело, которым ему было поручено заниматься, передали в ведение Августина Цикуты.

      При этих словах я чуть не лишился дара речи. Моя давняя неприязнь к Трифону, обострившаяся до предела в последнее время, наконец подошла к своему логическому завершению, однако я не испытывал ровным счетом никаких чувств. Ни банального злорадства, ни радости, ни облегчения. Я не сомневался,