Маленькая Гвинет в странном доме. Полина Матыцына

думаю. Слишком опасно – вдруг людей чудом освободят?

      – Вот и я так думаю. Свентон не настолько глуп. Скорее всего, мы освободили всех, кто пострадал от его рук.

      – А кто-то сомневается?

      – Гиацинта, – признался Эдмон. – Её муж исчез – говорят, бросил её, – десять лет назад, но, узнав о пленниках часов, она обрела надежду. Похоже, она все ещё любит его и мечтает простить.

      – Тётя Гиацинта была замужем? – искренне поразилась Гвинет. – По – моему, она только придаток тёти Гвендолен, а не личность!

      – Это обманчивое впечатление. В молодости она была красавица, да и умом не обделена. Не знаю, что сделала с ней Гвендолен и почему Гиацинта так изменилась.

      – И чем эти книжки помогут тебе найти мужа тёти Гиацинты?

      – Это хроники Дома. Как раз десятилетней давности. Пытаюсь понять, что тогда случилось необычного. Но, похоже, бедолага Дункан просто сбежал, не вынеся гнёта семейки. Хотя он из Семьи, не слишком отличающейся по традициям от нашей, должен бы привыкнуть.

      – Ясно, – вздохнула Гвинет. – А тётя Гиацинта правда была красивой?

      – Показать её портрет?

      – Про фотки слышали?

      – Техника не работает там, где бьют магические источники. Здесь нет электричества, освещение работает от магии источника. Так показывать портрет?

      Похоже, Эдмон только и мечтал сменить занятие, так что Гвинет кивнула. Да и любопытство никуда не делось. Как же выглядела в молодости невзрачная белобрысая тётка Гиацинта? Такая же серая мышь или все же красотка?

      На портрете тётя оказалась яркой блондинкой с сияющими глазами цвета морской волны. Маленькая и хрупкая, но при этом стройная и пропорциональная, она казалась дорогой фарфоровой куколкой, в которую мастер вложил всю душу. Узнать в этой яркой женщине ту, что теперь ходила следом за старшей сестрой и боялась говорить без её разрешения, было практически невозможно.

      – С ума сойти, – только и выговорила Гвинет, разглядывая портрет. – А тётя Гвендолен?

      Та тоже оказалась очень красивой в молодости женщиной. Но даже тогда на её правильном лице проглядывало выражение вечного недовольства, уже хорошо знакомое Гвинет.

      – А какой из этих портретов – мужа тёти Гиацинты? – Гвинет разбирало любопытство. И это при том, что она терпеть не могла разглядывать старые семейные фотографии отца.

      – Сейчас посмотрим… Да вот он! – Эдмон показал рукой на изображение привлекательного темноволосого мужчины лет тридцати пяти.

      – Симпатичный, – признала Гвинет, разглядывая портрет. – Они, наверное, были красивой парой. Почему же он сбежал? Жаль, портреты не говорят…

      Девочка коснулась рукой холста. Ладонь пронзила острая боль.

      Гвинет отдёрнула руку.

      – Да что же у вас все вещи такие травматичные! – возмутилась девочка, зализывая очередную ранку.

      – Травматичные? Странно у тебя проявляется твоя сила, Гвинет, – Эдмон, похоже так и не мог определиться, на «ты» он с Гвинет, или на «вы» то и дело сбиваясь, – но это явно её признаки!