Родина за нами!. Дмитрий Манасыпов

и теми же людьми, нарушил все инструкции. Не добил товарища, приказал тащить на себе. А их уже гнали.

      Макар был тогда с ними, и даже видел грузовик усатого, стоявший на краю села.

      Через час они тряслись в кузове немецкой машины, аккуратно заваленные сухими нарубленными ветками, осторожно ели горячую лепешку, переданную водителем и не знали – чем все закончится.

      Закончилось поздним вечером, стареньким доктором-армянином, ночевкой и новой ездой, теперь уже за старыми больничными матрацами. Лезгин отвез их в Кизляр, откуда требовалось перевозить боеприпасы для егерей, стоявших в горной Чечне. Из Кизляра группа вышла к партизанам на Кубани, и, отлежавшись, их снова отправили назад, воевать в горах и предгорьях, к своему отряду.

      Здесь, на выступе скалы, откуда шла дорога на перевал, они оказались не случайно. Отступать все же оказалось некуда, их загнали, а туман дал отоспаться и хотя бы немного восстановить силы. Сниматься следовало прямо сейчас, когда тропка виднелась хорошо, хотя в горы лезть не хотелось. Стальные клинья у отряда имелись, но маловато. Веревок должно хватить, конечно, но теплой одежды почти нет. А больше двигаться некуда.

      Шамиль, проводник из горских партизан, тоскливо косился на хребет, куда им скоро придется карабкаться. Шептал под нос, поминая милосердного Аллаха и не смотрел на Ваньку, атеиста и комсомольца, своего давнего дружка, встреченного у Малины.

      Отряд должен был добраться до грузинских товарищей, передать им новое оружие, гранатометы, и забрать партию английских лекарств, в первую очередь – антибиотиков. Нападать на госпиталя немцев становилось все сложнее. После начавшейся бучи у их союзников, болгар с турками, немцы зверели с каждым днем. А караулы, обыски, облавы и проверки документов усиливали на глазах.

      – Чуют гниды, чье мясо съели, как та кошка… – Малина злился из-за невозможности пополнить каптерку партизанского госпиталя и радовался творящемуся. – Сейчас-то наши начнут, зараз, наступать. Погонют сволочей и в хвост и в гриву, точно говорю, хлопцы.

      Хлопцы соглашались и снова шли в горы, навстречу редким грузинским товарищам, помнившим честь с совестью. Тем перепадало медикаментами из совсем дальнего Закавказья, где турецкие оставшиеся армяне, объединившись с курдской армией, вовсю воевали с османами.

      Курдов снабжали союзники, потрепанные, как и все за двадцать лет войны, но упрямые, как и все англосаксы. Лекарства, частенько, попадали лежалые, когда совсем выдохшиеся, но госпиталю, спрятанному в разросшихся прикубанских лесах и сопках, нужно было все.

      Кубань, Дон, Кавказ, Причерноморье и даже Крым, отрезанный морем и узостью Перекопа, боролись и сдаваться не собирались. Где-то прижимали, остатки отрядов рассыпались и прятались, терпели и снова выходили дербанить и щипать серо-мышиных, считавших себя хозяевами.

      Вот потому отряд и ушел назад, едва вернувшись и продравшись через три кольца облав, искавших его. И попал, как кур в ощип, зацепившись с полицаями на самой границе Веденской